Источник - Айн Рэнд

Доминик пошевелилась первой. Она повернулась и пошла прочь. Она увидела управляющего каменоломней впереди на тропинке и взмахнула рукой. Управляющий проворно устремился к ней.

— Мисс Франкон! — воскликнул он. — Не верю своим глазам! Здравствуйте, мисс Франкон.

Она надеялась, что тот человек внизу услышит эти слова. Первый раз в жизни она радовалась тому, что она — мисс Франкон, гордилась положением и влиятельностью своего отца и тем, что тот человек внизу — простой рабочий, собственность владельца этого места, а она почти владелица.

Вся фигура управляющего выражала почтение. Она улыбнулась и сказала:

— Я полагаю, что унаследую когда-нибудь эту каменоломню, и решила, что стоит время от времени проявлять к ней интерес.

Управляющий пригласил её последовать за ним по тропинке и начал показывать ей свои владения, объясняя, в чём состоит работа. Она прошла за ним далеко — до противоположной стороны карьера. Спустилась в пыльную зелёную лощину к рабочим ангарам, осмотрела загадочные механизмы. Потратив на всё это уйму времени, она пошла назад, теперь уже одна, вниз по краю гранитной чаши.

Она узнала его издалека и продолжала наблюдать за ним до тех пор, пока не подошла совсем близко. Он работал. Она заметила, что прядь его рыжих волос упала на лицо и вздрагивает в такт отбойному молотку. Она с надеждой подумала, что вибрирующий инструмент причиняет ему боль — боль всему его телу, внутри и снаружи.

Когда Доминик оказалась прямо над ним, он поднял голову и взглянул на неё, хотя ей казалось, что он не заметил её появления. Он взглянул вверх, как будто рассчитывал увидеть её там, как будто знал, что она вернётся. Она увидела подобие улыбки, которая была даже более обидной, чем слова. Он продолжал смотреть ей в лицо с оскорбительным высокомерием, он не двигался, не сделал ей уступки — не отвернулся, чтобы тем самым признать, что не имеет права так смотреть на неё. Он не просто присвоил его себе, а сказал без всяких слов, что она сама дала ему это право.

Она резко отвернулась и двинулась по скалистому склону подальше от карьера.

Не глаза его, не рот вспоминались ей, а руки. Весь смысл этого дня запечатлелся в её памяти как бы в виде одного мгновения, когда он стоял, опершись одной рукой о гранит. Она снова увидела эту картину: его ногти впаяны в камень, длинные пальцы продолжают прямые линии сухожилий, что раскинулись веером от запястья до суставов этих пальцев. Она думала о нём, но перед глазами всё время стояла эта картина — его рука на граните. Это пугало её, но почему — она объяснить не могла.

«Он всего лишь простой рабочий, — думала она, — наёмный рабочий, выполняющий работу каторжника». Она думала об этом, сидя перед зеркальной полкой своего туалетного столика. Она смотрела на хрустальные предметы, лежащие напротив неё. Они были похожи на ледяные статуи и словно напоминали о её собственной холодно-утончённой хрупкости. Она думала о его мускулистом теле, о его одежде, насквозь пропитанной пылью и потом, о его руках. Она мысленно обостряла контраст между ним и собой, потому что это унижало её. Она откинула голову и закрыла глаза. Доминик вспомнила о тех достойных людях, которым отказала. И ещё — о том рабочем в карьере. Она поняла, что сломлена, — но не тем, кто сумел бы вызвать её восхищение, а человеком, которого она презирает. Она уронила голову на руки — эта мысль внушила ей такое наслаждение, что силы оставили её.

Два дня она старалась заставить себя поверить, что сможет уехать отсюда. Она нашла старые путеводители в своём саквояже, изучила их, выбрала курорт, отель и конкретную комнату в этом отеле, выбрала поезд, на котором поедет, пароход и номер каюты. Она находила порочное удовольствие в этом занятии, так как знала, что не сможет отправиться в путешествие, понимала, что вернётся в карьер.

Доминик пошла в карьер через три дня. Она остановилась у края над тем местом, где он работал, и стояла, откровенно глядя на него. Когда он поднял голову, она не отвернулась. Её взгляд говорил ему, что она понимает значение своего поступка, но не уважает его настолько, чтобы отказаться от него. По его взгляду она поняла — он знал, что она придёт. Он склонился над молотком и продолжал работать. Она ждала. Она хотела, чтобы он поднял голову. Она знала, что он знает это. Но он больше не взглянул на неё.

Она стояла, наблюдая за его руками, ожидая момента, когда он дотронется до камня. Она забыла про молоток и динамит. Перед ней остался лишь гранит, который крушили его руки.

Она услышала, как управляющий приветствует её, торопливо идя к ней по тропинке. Она повернулась к нему, когда он подошёл.

— Мне нравится смотреть, как они работают, — объяснила она.

— Да уж, видок, не правда ли? — согласился управляющий. — Вон сейчас пойдут гружёные вагонетки.

Она не смотрела на вагонетки. Она видела мужчину внизу, который смотрел на неё, она видела по его глазам, что он понимает, что она не хочет, чтобы он смотрел на неё в этот момент, и это было для неё оскорбительно. Она отвернула голову. Взгляд управляющего пробежал по площадке и остановился на человеке внизу.

— Эй, ты, там внизу! — крикнул он. — Тебе платят за то, чтобы ты работал, а не зевал!

Мужчина молча согнулся над молотком. Доминик громко рассмеялась. Управляющий сказал:

— У нас здесь грубый народ, мисс Франкон. У некоторых из них преступное прошлое.

— А вон тот мужлан? — спросила она, показав вниз.

— Ну, точно не могу сказать. Всех не упомнишь.

Она надеялась, что у него была судимость. Ей было интересно знать, секут ли заключённых в наше время. Она надеялась, что секут. При этой мысли у неё перехватило дыхание, как в детстве, во сне, когда она падала с высокой лестницы, и она почувствовала, как засосало под ложечкой.

Она резко повернулась и ушла из карьера.

Она вернулась туда лишь много дней спустя. Она увидела его внезапно — прямо перед собой, на плоском камне сбоку от тропинки. Она резко остановилась. Ей не хотелось подходить слишком близко. Было странно видеть его так близко, не имея тех преимуществ, которые давало расстояние.

Он стоял, глядя ей прямо в лицо. Их взаимопонимание было унизительно в своей полноте — ведь они до сих пор не обменялись и парой слов. Она уничтожила это ощущение, заговорив.

— Почему вы всегда так смотрите на меня? — спросила она резким тоном и с облегчением подумала, что слова — лучшее средство отчуждения. Словами она отрекалась от всего, что было понятно им обоим. Мгновение он стоял молча и глядел на неё. Она почувствовала ужас при мысли, что он не ответит и своим молчанием даст ей понять, что никакой ответ не нужен. Но он ответил:

— По той же причине, что и вы.

— Я не знаю, о чём вы говорите.

— Если бы вы не знали, то были бы несколько сильнее удивлены и не так озлоблены, мисс Франкон.

— Так вы знаете моё имя?

— Вы достаточно громко рекламировали его.