Пропавший - Микаэль Крефельд

– Все это требует времени.

Томас кивнул:

– А как же! Но ведь когда ты обратилась ко мне, прошло уже полгода с момента его исчезновения. И вспомни все-таки, насколько мы с тех пор продвинулись!

– Ты прав, – кивнула Луиза. – Прости мое… упадническое настроение. – Она слабо улыбнулась.

– Ничего в тебе нет упаднического, ты держишься молодцом. Хочешь, покажу тебе, как управиться с непослушными пельменями?

Не дожидаясь ответа, он взял с ее тарелки одну палочку и проткнул ею пельмень.

Он протянул ей проткнутый пельмень, и она выхватила у него палочку:

– У тебя всегда есть решение?

– Почти всегда, – ответил он, улыбаясь.

Клара сидела, удобно расположившись на диване с сигарой-черутой, и смотрела новости по Эн-дэ-эр, попивая кофе. Пить кофе ей, вообще-то, уже не хотелось, и она знала, что из-за него ей потом будет не заснуть, но, с другой стороны, не пропадать же добру, и она долила себе остатки из термокружки. Наклонившись к журнальному столику, она провела рукой по столешнице. Завтра надо будет вытереть пыль, а не то и пройтись по квартире с пылесосом. Если достанет сил, она постирает часть вещей, накопившихся в корзине для грязного белья. И тут в дверь постучали. Клара вздрогнула. Она даже вообразить не могла, кто это заявился так поздно, и решила не открывать. Но тут постучали во второй раз. Она загасила черуту в пепельнице, крадучись вышла в переднюю. Остановившись на безопасном расстоянии от двери, она мысленно пожалела, что не вставила глазка, чтобы можно было увидеть, кто за ней стоит. В дверь опять постучали. На этот раз сильнее и требовательнее. Подгоняемая любопытством и странным чувством долга, она подошла ближе, отперла замок и отворила дверь.

Клара посмотрела незнакомцу в лицо:

– Да? Чем могу быть полезна?

Незнакомец ничего не ответил, а продолжал стоять перед ней, высокий и неподвижный. Клара поправила очки и прищурилась. В памяти всплывало что-то знакомое из далеких времен.

– Мы раньше уже встречались?

– А как же, Клара!

После стольких лет она все же узнала этот голос:

– Неужели вы? А я думала, что вы умерли, так говорили.

– Это преувеличение. Я жив, хотя все мы знавали лучшие времена, не правда ли?

Клара кивнула:

– Не хотите ли зайти? Выпили бы хоть чашечку кофе!

– Если не доставлю вам лишних хлопот и вы составите мне компанию, то, пожалуй, не откажусь.

Она открыла дверь и жестом пригласила его заходить.

– Уж простите мой беспорядок, – сказала она, возвращаясь из кухни после того, как поставила на плиту чайник.

Гость стоял к ней спиной, разглядывая многочисленные безделушки в серванте. Она предложила ему сесть на диван и сама села в кресло, поспешно бросив на ручку начатое вязанье, чтобы закрыть протертую на ней дырку.

– Такая неожиданность снова встретить вас после стольких лет! – сказала Клара, почтительно глядя ему в лицо.

Эрхард Хауссер молча улыбнулся. Ему было уже за шестьдесят, однако, несмотря на поредевшие волосы и морщины, он выглядел бодрым и подтянутым. Черные как уголь глаза еще глубже ушли в глазницы и, как всегда, смотрели настороженно.

– Вы хорошо сохранились. По-прежнему полны сил.

– Спасибо, Клара. И вы тоже, – быстро добавил он только из вежливости, хотя видел, что она согнулась и одряхлела.

– Что же вы делали все это время, если не секрет?

– Да так, что придется. В основном старался как-то выжить в новой Германии. Хотя после чертова воссоединения прошло уже двадцать пять лет, для меня она так и осталась новой, и, наверное, я к ней уже никогда и не привыкну.

Клара сочувственно покачала головой:

– Да уж, ничего хорошего это воссоединение не принесло. Политики нам тогда чего только не обещали, а вон что получилось: безработица, насилие и рост преступности. Я вот после наступления темноты не решаюсь даже выйти на улицу. – Тут Клара облизала губы, очевидно готовясь задать вопрос, который вертелся у нее на языке. – Думаю, что для вас это время было особенно трудным, ведь вы работали в органах госбезопасности. Поди, многие к этому плохо относились?

Он покачал головой:

– Правосудие победителей – так это, кажется, называется. Нас преследовали чуть ли не более рьяно, чем нацистов после Нюрнбергского трибунала. С этим клеймом любая работа поприличнее была для нас закрыта. Приходилось хвататься за самую паршивую работенку с самой ничтожной зарплатой. И даже она стала недоступна, когда сюда понаехали всякие чучмеки и поляки, которым платить можно было еще меньше; тогда и вовсе пришлось садиться на социальное пособие.

– Где же тут справедливость! Разве так можно!

– А как же! Поэтому человек должен сам вершить свою судьбу, Клара. Так уж устроен мир капитализма. Потихоньку, терпеливо, как капля обтачивает камешки в ручье. – Хауссер откинулся на спинку и тяжело вздохнул. – Иное дело раньше, в нашей республике. По крайней мере, мы, кто работал в органах госбезопасности, следили, чтобы в стране была тишина и порядок. Теперь же никакого страха и уважения – вот что плохо. Никакого коллективизма.

Клара кивнула:

– Нынче каждый думает только о себе.

– Капитализм нас победил. Отнял у нас душу, – ответил Хауссер, печально понурясь.

Поймав его взгляд, Клара сказала:

– Только не у вас, господин Хауссер! Вы всей душой храните верность прежнему государству, и вас ничто не заставит дрогнуть. Вы – наш последний защитник!

– Вы льстите мне, Клара.

– Я в эти годы часто вас вспоминала. Ну как вы с тех пор – женились, наверное?

Хауссер покачал головой:

– Нет, как-то не пришлось.

Тут в кухне засвистел чайник. Клара встала с кресла и с широкой улыбкой, открывшей ее серые зубы, сказала:

– У меня даже есть печеньице к кофе.

Хауссер тоже встал.

– Сидите, пожалуйста, вы же гость!

– Отчего же гостю не помочь хозяйке! – ответил Хауссер и пошел за Кларой в кухню.

Клара осторожно лила кипящую воду на молотые кофейные зерна, а Хауссер наблюдал за ней, стоя на пороге. От кофе, который, побулькивая, стекал через воронку фильтра в термокружку, по кухне разлился приятный аромат. Повернувшись к шкафу, Клара достала с полки пластиковую банку с печеньем и переложила его на тарелку.

– Вы, Клара, замечательная хозяйка и просто балуете своих гостей.

– Спасибо, – сказала Клара. – Мне ведь все реже и реже доводится принимать гостей.

– Но ведь недавно к вам как раз заходили гости.