Королева Тирлинга - Эрика Йохансен

– Идем, – скомандовал Торн, и остальные последовали за ним в дальний конец огромного помещения. С каждым их шагом стук молотка становился громче и ближе, и, повернув за угол, Жавель увидел человека, который стоял между козел, деловито распиливая бревно. Рядом с ним были аккуратно и симметрично сложены дубовые доски по десять футов в длину.

– Лиам! – окликнул Торн.

– Тут я! – донесся голос из-за штабеля.

– Поди сюда!

Из-за брезента появился похожий на гнома человек, вытиравший руки о штаны. Он был с ног до головы покрыт тонким слоем древесной пыли, и Жавель внезапно почувствовал уверенность, что ему снится сон, самый яркий кошмар про Элли; вот-вот склад вокруг него исчезнет, а он останется стоять на краю Аргосского перевала, наблюдая, как ее волосы исчезают за Пиковым холмом. Он напрягся, готовясь к этому видению, которое никогда не менялось и не становилось менее ужасным, какие бы странные сюжетные повороты в нем ни возникали.

– Это Лиам Беннекер, – представил гнома Торн. – Полагаю, вы о нем наслышаны.

Жавель и вправду слышал об этом человеке. Лиам Беннекер был одним из лучших плотников в Тирлинге, а также умел работать по кирпичу и камню. Богачи из Нового Лондона часто нанимали его для строительства домов. Даже дворяне порой приглашали его, когда каменная кладка или фундамент их замков нуждались в ремонте. Но на строителя этот человек был нисколько не похож: он был низок ростом и тощ, а руки его казались столь тонкими, что Жавель сомневался, сможет ли он поднять лежавшие вокруг доски. Другой плотник, с пилой, не обращал на посетителей никакого внимания. Жавелю даже подумалось, не глухой ли он.

– Я полагаю, вы хотите посмотреть на них? – спросил Торна Беннекер. Голос у него тоже был как у гнома, высокий и дребезжащий, отзывавшийся в ушах Жавеля неприятным жужжанием.

– Хотелось бы.

– К счастью для вас, три из них уже готовы к работе. – Беннекер протолкнулся через группу людей и поспешил к одной из накрытых тканью куч. – Только быстро. Мы немного отстаем от графика с тех пор, как Филипп подхватил грипп.

Он ухватился за край зеленого сукна и сдернул его. Ткань еще не успела упасть, как Жавеля одолело предчувствие чего-то ужасного, что было даже хуже его кошмаров, и ему захотелось зажмуриться. Но было уже слишком поздно, полотно упало, и первая его мысль была: «Следовало догадаться».

Это была клетка, широкая и приземистая, футов тридцати в длину и пятнадцати в ширину. С одной стороны была дверь, ровно такой высоты и ширины, чтобы через нее смог протиснуться человек. Прутья клетки и все остальное – пол, решетки и колеса – были, похоже, изготовлены из тирлингского дуба. Клетка была не такой надежной, как те, что Жавелю приходилось видеть раз в месяц в течение всей своей взрослой жизни, но все же выглядела достаточно крепкой и прочной.

– Я, черт возьми, на это не подписывался, – проворчал Арн Беденкур, а Жавель ошарашенно кивнул. Взглянув направо, он увидел Торна, восхищенно взиравшего на клетку, как на любимое дитя.

Торн пожал плечами.

– На что ты подписался, значения уже не имеет. Теперь вы все причастны к этой затее. Каждый из нас представляет опасность для другого. Дороги назад нет. Но не вешайте нос! Я уже завершил переговоры с Мортмином. Каждый из вас получит свою награду, как я и обещал.

– А в чем твоя награда, Арлен? – спросил священник, не сводя острого недоверчивого взгляда с чиновника. – Что ты надеешься с этого получить?

– Это тебя не касается. – Торн снова уставился на клетки. Глаза его сияли, как у ребенка рождественским утром. – Твой начальник своей наградой будет доволен.

– Сколько человек вмещает каждая клетка?

– Двадцать пять, может, тридцать. Детей еще больше.

Священник опустил голову, беззвучно шевеля губами. Жавель догадался, что тот боится высшей кары, как и он сам. Стражник оглядел огромный склад, накрытые брезентом нагромождения, которые он принял за кучи бревен. Жавель насчитал восемь штук. Он никогда не был силен в математике, но ему потребовалось лишь мгновение, чтобы подсчитать, сколько людей может туда поместиться.

«Не меньше двухсот человек, – подумал он, покрываясь мурашками. – А то и триста». Он тут же представил восемь клеток, и сквозь прутья каждой на него, казалось, смотрело лицо Элли.

* * *

Уже в сотый раз после отъезда из Цитадели Томас проклинал дождь. Как только он пересек Новолондонский мост, небеса словно разверзлись, и дождь непрерывно лил вот уже три дня. Стоял март, сезон дождей, но все же у Томаса было ощущение, что дождь был послан именно ему. Может, девчонка наколдовала грозу с помощью своего проклятого камня, а может, это была божья кара. Так или иначе, он промок до нитки. Прошло не меньше года с тех пор, как он в последний раз ездил верхом, и костюм для верховой езды оказался ему мал: мокрая ткань брюк уже до крови натерла ему бедра, и каждый шаг лошади отзывался болью. Мир для него теперь состоял лишь из четырех вещей: холода, ливня, боли и бесконечного чавканья копыт по грязи и лужам.

Его люди не жаловались, но и веселыми их было назвать нельзя. Их было всего трое; он обещал им награду по приезде в Мортмин, и лишь эти трое оказались достаточно глупы, чтобы поверить ему. Пайна он так и не нашел, о чем горько сожалел. Хуже того, никто из Кейдена не согласился поехать с ним, даже когда он обещал заплатить им вдвое больше, как только они доберутся до Мортмина. От наемников, конечно, не стоило ожидать верности, но он полагал, что сможет убедить хотя бы одного.

Но все же он смог прихватить с собой Кивера, а это уже кое-что. Интеллектом Кивер не сильно отличался от дубовой колоды, но его семья занималась доставкой продуктов в Мортмин, и он хорошо знал Мортийский тракт. Томас планировал съехать с тракта, как только Новый Лондон останется позади, но из-за непогоды пришлось отказаться от этой идеи, что, возможно, было и к лучшему. На дороге походные навыки не так уж необходимы, а Томас не обманывался: в вопросе выживания в лесу Кивер сильно уступал противнику, как и все они.

Однако и на тракте приходилось нелегко. Дорогу так развезло, что лошади тяжело дышали, с трудом выдирая копыта из тягучей грязи. Всякий раз, заслышав группу всадников, которая превосходила их числом, они были вынуждены съезжать с тракта, прятаться в кустах и ждать, пока дорога не опустеет снова. Томас планировал добраться до Демина за три дня, но теперь уже было ясно, что рассчитывать на это не стоит. На дорогу уйдет дней пять-шесть, и чем дольше он оставался под открытым небом, тем более легкой добычей становился.

«Может, так и ощущается смерть?» — думал Томас, неотрывно глядя на дорогу перед собой. Он чувствовал дыхание надвигавшейся смерти. Стражники то и дело бросали на него неуверенные взгляды, в которых бывший Регент видел тяжелую руку судьбы, готовую сжаться на его горле. Девчонка сказала, что он никто, и он почему-то понимал, что именно никем ему и суждено стать. Из школьных лет Томасу смутно вспомнилась крошечная звездочка и текст внизу страницы. Сноска – вот чем он станет. В историях и мифах, которые в Тирлинге передают из поколения в поколение, он будет лишним персонажем. Даже если он доберется до мортийской границы живым, Красная Королева, скорее всего, убьет его в наказание за ошибку.