Дочери войны - Дайна Джеффрис

Элиза

Как только Элен велела Беккеру уйти, Флоранс скрылась к себе и улеглась в постель. У двери Беккер задержался, настойчиво твердя, что завтра должен вернуться и досказать свою историю. Он умолял Элен позволить ему это, и она, поначалу возражая, в конце концов уступила. С рождением Флоранс обстановка их детства разительно изменилась, и, если Беккер говорил правду, сестры теперь знали причину. Итак, он придет только завтра. Значит, есть время подумать. Это радовало Элизу, поскольку пищи для размышлений было больше чем достаточно. Флоранс заперлась на задвижку. Элен и Элиза несколько раз подходили к двери, уговаривая сестру поесть и предлагая чай, но она не откликалась.

Утром, когда они собрались на кухне, атмосфера там была мрачная и угрюмая.

– Это неправда, – неоднократно повторяла Элен. – Как он смел явиться сюда со своей чудовищной историей и нанести Флоранс такой удар?!

– Ты говоришь так, словно пытаешься себя убедить, – покачала головой Элиза. – Но ты сама знаешь: дата рождения совпадает.

Элен повернулась к раковине и стала шумно ополаскивать посуду, которую затем столь же шумно водружала на сушилку. Никто из сестер не притронулся к завтраку, и теперь она отыгрывалась на посуде.

Элиза, раздраженная этим грохотом, подошла и тронула Элен за плечо, но та лишь дернулась, молча требуя отойти.

Флоранс все это время сидела за столом, ковыряя ногтем сучок в столешнице. Она боролась с подступающими слезами, однако не выдержала и сдавленно всхлипнула. Элиза пододвинула стул и попыталась ее обнять, но Флоранс вздрогнула и отпрянула. Элиза повернулась к Элен, однако старшая сестра все так же стояла возле раковины. По спине чувствовалась, как она напряжена.

– Флоранс, все будет в порядке, – сказала Элиза, пытаясь успокоить сестру.

Она снова посмотрела на Элен. Слава богу, та соизволила повернуться к ним лицом и прекратила греметь посудой.

У Флоранс затряслись плечи.

– Я его ненавижу, – сказала она, глотая слезы. – Зачем он приходил? Он не может быть моим отцом. Правда, Элиза?

– Не знаю.

Флоранс заплакала.

Элиза сжалась от душевной боли, звучащей в этих слезах. Ее охватило странное, какое-то утробное отчаяние. Флоранс боялась излить свою боль в словах. Казалось, она оплакивала безвозвратно потерянную часть себя, исчезнувшую в одно мгновение. Ее рыдания накатывали волнами, снова и снова достигая пика, окутывая ее и отделяя от сестер. Она сидела сгорбленная, одинокая. Возникла пропасть, через которую нужно срочно перекинуть мост. Но как? Этого Элиза не знала.

Она ждала, глядя сначала в пол, потом в окно. Во дворе мекали козы. Где-то кукарекал петух. Солнечный свет заливал каждый уголок кухни. Элизе захотелось выбежать наружу, пройтись по траве, выйти на дорогу и углубиться в лес. Куда угодно, только не сидеть здесь, в бурном потоке эмоций, который она не умела остановить.

Через какое-то время Флоранс глотнула воздуха. Ее рыдания ослабели.

– Как маман могла это сделать? – спросила Флоранс, гневно кривя губы. – Как она посмела?

– Не знаю, – покачала головой Элиза. – Но послушай, мы же и впрямь не знаем, сказал ли он правду.

Она вновь попыталась утешить сестру, и опять Флоранс ее оттолкнула.

– Что мне теперь делать? – всхлипывала Флоранс, сидя с опущенными плечами. – Что?

Флоранс заплакала. Ощущая свое бессилие на фоне страданий сестры, Элиза почувствовала, как у нее защипало глаза. Она не хотела поддаваться страданиям, но разве она могла сейчас просто встать и уйти?

– Дорогая, если ты не хочешь его видеть, и не надо. Тебя никто не заставляет. Его приход ничего не изменил в нашей жизни.

Флоранс обожгла ее взглядом. Горе в них сменилось гневом.

– Как у тебя язык поворачивается такое говорить?! В нашей жизни изменилось абсолютно все.

Чувствуя свою полную растерянность, Элиза опять взглянула на Элен. Сестра по-прежнему стояла, прислонясь к раковине, и молча смотрела на них. Ее лицо было бледным, руки безвольно висели. Ни малейшего намерения подойти и помочь.

– Тебе что, нечего сказать? – не выдержала Элиза, наградив ее хмурым взглядом.

Но Элен только поморщилась, словно удерживая слезы.

Элиза ничего не понимала. Никогда еще она не видела старшую сестру в таком состоянии. И это Элен? Всегда такая сострадательная и заботливая, готовая в любой критической ситуации вмешаться и взять бразды правления в свои руки. Почему сейчас она мешкает? Неужели признание Беккера настолько ее шокировало, что она не в состоянии говорить?

– Я больше не хочу его видеть, – сказала Флоранс, когда ее рыдания снова поутихли.

– Не хочешь – и не надо. Ты не обязана это делать, – наконец заговорила Элен, возвращаясь к действительности и вмешиваясь в разговор сестер. – И никто из нас не обязан.

Флоранс вдруг обмякла, словно напряжение лишило ее сил. Теперь она позволила Элизе обнять себя за плечи и притянуть поближе. Элиза в очередной раз посмотрела на Элен. Та печально и сокрушенно улыбнулась. Значит, признала собственное поражение и, может, немного отступила.

– Лучше бы он вообще здесь не появлялся, – сказала Флоранс, пальцами вытирая глаза. – Пойду лицо ополосну.

Она встала и отправилась в прачечную. Элизе сразу стало легче дышать. Возможно, худшее уже позади.

– Грамотная работа, – похвалила ее Элен.

Элиза улыбнулась и наклонила голову:

– Может, и мне пойти учиться на медсестру?

– Я бы не стала заходить так далеко. – Элен вздохнула. – Я и представить не могла, что такое может случиться. А ты?

– Напрасно я его пригласила. Как ты себя чувствуешь?

– Шокирована. Злюсь. Боюсь за Флоранс. В смысле, в какую сторону теперь повернется наша жизнь? Если все это правда, самое скверное, что… ее отец – немец.

Во второй половине дня в дверь постучали. Элен поймала взгляд Элизы, затем расправила блузку. Сестра перевязала ленту, стягивавшую волосы в конский хвост.

– И что теперь? – спросила Элиза.

– Мы не обязаны его впускать.

Элиза почувствовала тяжесть в горле.

– А я думаю, его стоит впустить.

– Тогда почему бы тебе его не встретить?

И вновь Элиза почувствовала, что Элен отпускает вожжи. Они с Флоранс привыкли считать правление старшей сестры само собой разумеющимся, и теперь Элизе задним числом было стыдно.

Она прошла к двери и впустила Фридриха в дом.

– Вы сегодня без Антона?

– На сей раз я один. Думаю, он потом сам поговорит с Флоранс. Конечно, если она захочет.

Элиза кивнула и повела его в гостиную. По ее мнению, для мужчины его возраста он хорошо выглядел. Сегодня он пришел в светлом летнем костюме, подчеркивающем синеву глаз и седину волос. Их отец никогда не был таким обаятельным и утонченным. Элиза понимала, что мать могла не устоять перед искушением. Фридрих уселся на большой диван и торопливо огляделся по сторонам. «Наверное, ждет Флоранс», – подумала Элиза.