Невеста для графа - Кэролайн Линден

Элиза снова присела на кровать. Со стены, из рамки, на нее смотрели строчки из Библии. Элизе было десять лет, когда она с присущей ей старательностью мелкими стежками выводила гладью: «Кто честен перед собой, тот честен перед миром». Она вспомнила добрые и мудрые глаза классной дамы, которой показала выбранную цитату, и ответ на мучивший ее вопрос: к кому обратиться за советом? – сразу же нашелся.

Элиза встала на рассвете. Ей удалось выскользнуть из дома незаметно. Кричать на отца не хотелось. И разговаривать с ним – тоже. Элиза нашла Уильяма на конюшне и попросила запрячь коляску. Полчаса спустя они уже отъезжали от спавшего дома.

Хью добрался до Гринвича в одиннадцатом часу утра. Накануне он обнаружил, что жены не было в доме на площади Сент-Джеймс. Ее горничная Мэри спала на стуле у камина, в смежной со спальней Элизы гостиной. Когда Хью ее разбудил, она, заикаясь, сообщила, что хозяйка куда-то уехала среди ночи, а куда – не сказала. Но Хью выяснил, что Элиза отправила Томаса за наемным экипажем, в котором и укатила в неизвестном направлении. Мэри же, дожидаясь возвращения хозяйки, уснула в ее гостиной.

Хью сразу догадался, куда поехала Элиза. Он ведь сам отправил ее к отцу. Внушало беспокойство лишь то, что она до сих пор не вернулась. Выпив залпом чашку кофе, Хью верхом отправился в Гринвич.

Он ехал вдоль реки, думая только о том, что скажет Элизе. Ее отец лгал им обоим, но это – в прошлом, и пусть прошлое в прошлом и останется, пусть не бросает тень ни на настоящее, ни на будущее. Вспомнив заплаканное, искаженное болью лицо Элизы, он вдруг понял всю нелепость и бессмысленность своих оправданий. Кросс взял с него слово хранить все в тайне, но Хью понимал, что правда откроется – рано или поздно. Так что же он предпринял в свете того, что знал? Ничего. И, что еще хуже, он пытался во что бы то ни стало сохранить их с Кроссом гнусный секрет.

И не важно, кто Элизе об этом рассказал. Не все ли равно? Ведь он мог все рассказать ей сам, сделав это предельно деликатно и тактично. Но он вел себя как последний трус. И теперь получил то, что заслужил.

Приехав к Кроссу, Хью обнаружил, что Элизы там нет, уже нет.

– Она уехала ранним утром, – сообщил Кросс.

– Куда уехала? – Хью не спрашивал, а требовал ответа.

Кросс тяжело вздохнул.

– Я не знаю… – Он пожал плечами и, сделав над собой усилие, посмотрел на Хью. – Проклятый Несбит рассказал ей о долгах вашего отца и о нашей с вами сделке.

Хью до боли в челюсти стиснул зубы. Так вот что так порадовало Ливингстона вчера на балу… Он натравил Несбита на Элизу в отместку за то, что она сделала корыстолюбие Бенвика достоянием гласности.

– Мне плевать, кто ей сказал, – процедил Хью. – Мне важно лишь найти ее и собственными глазами увидеть, что с ней все в порядке.

– Вчера она была в ярости, – сказал Кросс, поднимаясь на ноги. – Называла меня лжецом и предателем и обвиняла в том, что я заставил вас ее полюбить. – Смерив зятя недобрым взглядом, он добавил: – Но это не так. Ухаживать – да, заставил. Жениться – да, заставил. Но не любить. И не смейте возражать!

– Я этого не говорил. – Хью покачал головой. – Да, я полюбил Элизу, но по собственной воле. Полюбил не за ваши деньги, а за ее душевные качества. Только поэтому я ей ничего не сказал. В противном случае я бы уже давно ей все рассказал. Рассказал бы сразу же после свадьбы, а там – будь что будет.

Кросс хмыкнул и пробормотал:

– Но она этого и хотела… Когда Элиза была маленькой, не раз говорила мне, что хочет, чтобы ее любили. Но сезон в Лондоне закончился, а ей так никто и не приглянулся. Как она заявила, там не оказалось ни одного джентльмена, который был бы способен любить кого-либо, кроме себя самого. По большому счету она оказалась права. Все эти господа если и были чем-то всерьез увлечены, то лишь картами, скачками или выпивкой. Высшее общество по большей части состоит из никчемных бездельников. Вот мне и пришлось самому взяться за поиски неженатого джентльмена, который был бы приличным человеком, а не отъявленным эгоистом.

– И был бы по уши в долгах, – не удержавшись, добавил Хью.

Кросс небрежно отмахнулся.

– Долги – средство влияния, не более того. А добивался я всего лишь одного – чтобы вы пригляделись к ней, потому что невозможно не заметить, какая она чудесная, моя девочка, – добавил Кросс, пожав плечами.

Было ясно, что он не видел в своих действиях ничего дурного.

– А вам никогда не приходило в голову, что если бы круг ваших знакомых был несколько иным или если бы Элиза приглашала в гости молодых людей, разделяющих ее интересы…

– Нет! – перебил Кросс и резко взмахнул рукой, как бы отметая возражения. – Для нее я хотел настоящего джентльмена. Она говорила, что все молодые люди, которые приходят к нам, охотятся лишь за ее приданым. «Так почему бы мне этим не воспользоваться?» – подумал я.

– Я не охотился за ее приданым, – сквозь зубы процедил Хью.

– Я знаю – именно по этой причине и выбрал вас. – Кросс отвел глаза и, глядя в окно, в задумчивости пробормотал: – Такова жизнь, Гастингс. Те, у кого денег нет, хотят денег, а те, у кого они есть, хотят получить за них что-нибудь ценное.

– Этим принципом вы и руководствовались, когда приказали Роберту Гринвилу смошенничать, чтобы я проиграл?

Кросс резко развернулся лицом к зятю.

– Что?.. Да как вы смеете! Да чтобы я…

– Сэр Дэвид Саутбридж прошедшей ночью во всем признался, – перебил тестя Хью, когда его поймали при попытке помочь Гринвилу провернуть тот же трюк, что и со мной.

Кросс, казалось, не ожидал такого поворота и, сжав кулаки, произнес:

– Этот мелкий пакостник… Полагаю, они оба на такое способны, но я его никогда ни о чем подобном не просил. И не приказывал. Я деловой человек, предприниматель, но не мошенник.

Хью решил, что с него довольно, и ушел, не попрощавшись. Впрочем, ближе к Лондону он поймал себя на том, что вовсе не злится на Кросса. Этот человек вообще перестал для него существовать. Но Элиза… Где же она? Не придумав ничего лучшего, Хью отправился к леди Джорджиане, но ее дома не оказалось, а домочадцы пребывали в смятении и тревоге. Оказалось, после завтрака леди Джорджиана незаметно выскользнула из дома, никому ни слова не сказав. Ее компаньонка, графиня Сидлоу, выглядела так, словно ее вот-вот хватит удар.

– Глупая упрямая девчонка… – твердила леди Сидлоу, не находя себе места. – Я думала, она поехала к какой-нибудь из подруг, а мне об этом специально не сказала, чтобы позлить. Но слуги, которых я отправила по знакомым адресам, вернулись ни с чем. Эта девчонка меня до могилы доведет! Ох, не знаю, что делать… Сколько раз я говорила Уэйкфилду, что он должен что-нибудь предпринять, пока она не стала совершенно неуправляемой. И вот что я получила! Что теперь будет с моей репутацией? И ведь лорд Стерлинг не станет вечно мириться с ее выходками и, не приведи господь, расторгнет помолвку! Что она тогда будет делать? О, как же я сглупила, согласившись на условия Уэйкфилда!