Афанасьева, стой! - Олеся Стаховская

– Но всё равно красивая, – умильно протянул Семёнов.

– Нет. Жирная и страшная, – категорично ответила я.

– Не верю. Фотки есть? Покажи.

Фотки были. В ноутбуке. Не знаю, зачем я их сохранила. Наверное, для того, чтобы не возникало соблазна заедать стресс. Хотя такой соблазн больше не появляется. Случаются иногда периоды неконтролируемого жора, но это, скорее, исключение. Как правило, чем сильнее психическая нагрузка, тем меньше аппетит. Произошёл этот сдвиг сознания именно тогда, на четвёртом курсе.

Да, похудела я ещё в университете. На выпускном курсе полностью сменила гардероб, но не остановилась на достигнутом. На смену жёсткой диете пришло многоразовое лёгкое питание по всем канонам диетической науки и изнуряющие физические нагрузки, к которым я со временем привыкла. Я стала другим человеком. Снаружи. Внутри же по-прежнему сидела несчастная и неуверенная в себе толстуха. И в Москву я уехала по большому счёту для того, чтобы начать жизнь с нуля. Чтобы создать новую Арину Афанасьеву. Чтобы не встречаться с теми, кто помнил меня прежней: толстой забитой неудачницей. На встречи выпускников я не являюсь по той же причине, хоть и получаю регулярные приглашения в социальных сетях, которые посещаю крайне редко.

Семёнов принялся изводить меня нытьём, и мне ничего не оставалось, кроме как включить ноутбук и предъявить ему доказательства. Зря я это сделала, конечно. Опыт прошлых отношений подтвердил: всё сказанное может быть использовано и будет использовано против тебя. Сейчас же я сдавала Семёнову все карты, всё, что хранила глубоко в душе, куда раньше никому хода не было.

Открыла папку со старыми фотографиями. Многие были сканами бумажных снимков, преимущественно школьных. Другие сделаны в расцвет эпохи цифровых технологий. Именно на неё пришлась учёба в университете.

– Вот университетские снимки. Самое большое место на них занимаю я.

– Ну нет. Ты на себя наговариваешь. Шикарная грудь! А глаза какие! Глубокие, выразительные, думающие. Сразу видно – личность. И лицо. Тебе очень шли эти милые щёчки. – Семёнов тактично комментировал снимки, на которых я представала в самых нелепых и ужасающих образах. – Я бы не отказался тебя за них потискать. После груди, конечно. И волосы. Обалдеть, какое богатство! Куда коса делась?

– Облезла от стресса.

Сейчас мои волосы заканчивались чуть ниже лопаток. Прежней впечатляющей густоты не было. Да и не жалела я об этом. Таскать на голове такое, как выразился Семёнов, богатство было довольно утомительно.

– А кто из них твоя любовь? – поинтересовался парень, когда мы долистали до коллективного фото нашей группы.

– Вот, – ткнула я пальцем в лицо человека, кардинально изменившего мою жизнь.

– И ты в ЭТО влюбилась? Какое счастье, что твои вкусы изменились! Ариш, ну это ж… Это ж… Как бы помягче сказать. Он того не стоил, честное слово!

– Знаешь, я ему благодарна.

– Жёсткий отказ?

– Как бы объяснить? Помнишь, как ты меня отшил перед похищением?

Семёнов скуксился, но кивнул.

– Так вот. Этот был не столь куртуазен. В выражениях не стеснялся. Потом ещё растрезвонил всем. На меня смотрели как на убогую. Полный абзац! Неделю я терпела. Насмешки, косые взгляды, жалость. А потом не выдержала, сорвалась. Пришла домой после учёбы и опустошила аптечку. Сожрала почти все таблетки. Аспирин, парацетамол, нош-пу, что-то от поноса. Запила бутыльком корвалола. Я тогда не особо понимала, что творю. Но у нас снотворного не держат. Ни у кого в семье проблем со сном нет. Так что суицид не удался. Потом меня колбасило не по-детски. Помню, как рвало и колотило. И судороги ещё были. К счастью, всё случилось днём. Родители, вернувшись с работы, решили, что я просто переутомилась. Сестра училась во вторую смену и пропустила этот цирк. А я валялась на кровати в своей комнате и всё ждала, когда же, наконец, умру.

– Я рад, что ты жива, Ариша! – потрясённо произнёс Семёнов, сжимая меня в своих руках.

– Не поверишь, я тоже. Потом аппетит как-то сам собой пропал. Вообще есть не хотелось. Жить тоже. Всё было в сером мареве. Пропали цвета, запахи, вкусы. И я начала стремительно терять вес. По инерции поднималась по утрам, шла на учёбу, кое-как отсиживала лекции. Успеваемость, понятное дело, упала. До этого шла на красный диплом, а тут стало совсем не до учёбы. Приходила домой, не переодеваясь, садилась в кресло и бездумно смотрела в одну точку. Страшное было время.

– Хочешь, я его убью?

– Семёнов, ты совсем больной? Он же не виноват ни в чём. Это я к нему полезла со своими признаниями.

– Всё равно убью, – пообещал парень. – Он мою пампушечку обидел.

Я засмеялась. Сейчас упоминание о прежней полноте не вызывало негативных эмоций. К тому же слово «пампушечка» в устах Семёнова звучало довольно эротично. Пожалуй, соглашусь на такой позывной. Мне нравится.

– Не надо. Пусть живёт.

– Он так сильно тебя зацепил?

– Не то слово. Я на него с первого курса любовалась как на произведение искусства. Он сидел в первом ряду. Я на последнем. У нас такие аудитории были, как римские амфитеатры. Я забиралась на самый верх. Мне казалось, там меня никто не заметит, кроме преподавателей. Так вот, я сидела наверху по центру, он внизу сбоку. Я любовалась его профилем, он смотрел на преподавателя. Он строчил лекции, а я рисовала его в тетрадях для конспектов.

– И как ты при этом умудрялась идти на красный?

– У меня хорошая память. Я неплохо воспринимаю информацию на слух. Приходила домой и воспроизводила лекции. И потом, я ещё учебники читала. Там было гораздо больше того, что давали на лекциях. Так что ничего сложного. Друзей у меня не имелось. По клубам не ходила, так как не с кем, да и страшная была. Всё время отдавала учёбе и книгам.

– И чем всё закончилось?

– Красный диплом сорвался. Пара троек. Я пересдала, конечно. Но, как выяснилось, пересдача не считается. На пятом курсе была уже на четыре размера меньше. Мной стали интересоваться однокурсники. На выпускном он пригласил меня на танец. Ну и я в тот вечер от него не отлипала, понятное дело. Это случилось в его машине. На заднем сиденье. Он потом долго причитал, что обшивка не отмоется. А я была счастлива.

– Урод! – зло припечатал Семёнов. – Ты точно хочешь, чтобы он жил?

– Абсолютно! Лёша, пойми, всё это далёкое прошлое. После выпускного мы больше не встречались. Я год прожила в родном городе. Потом нашла работу в Москве. Вначале было туго с деньгами. Снимала койко-место. Жили впятером в двухкомнатной квартире. Но девчонки хорошие попались. До сих пор встречаемся. Со временем зарплата выросла. Сейчас вот квартиру снимаю. На первоначальный взнос накопила. С лихвой, спасибо Управлению. Осталось определиться с работой, и можно ипотеку брать.

– За квартиру теперь платить буду я. Завтра дашь мне контакты хозяина.

– Лёш!