В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков

В. П. И по национальным, и потому, что все рычаги властной, финансовой составляющих давно поделены, люди по своим местам расставлены. Всё это трогать, ломать никому не хочется. Поэтому для меня самостоятельность Медведева, как политика и главы государства, будет зависеть от того, справится ли он с этими вопросами.

B. C. Вообще для меня были пугающими первые шаги Медведева на посту главы государства. Когда он собрал всю свою команду и объявил, что начинается борьба с коррупцией. Этим заявлением он мне очень напоминал Горбачёва времён начала перестройки. Ведь понятно, что по-настоящему никто так с коррупцией не борется. Для этого нужны какие-то другие методы. В Италии, например, сначала арестовывают десятки коррупционеров, а лишь затем объявляют, что началась чистка властных структур от взяточников.

В. П. Бороться с коррупцией надо жесточайшим образом. И вместо тысячи слов об этой борьбе лучше один расстрел. Кстати, нам давно надо выйти из этих идиотских договоров и моратория на смертную казнь. Убийца должен быть расстрелян. Коррупционер, нанёсший большой ущерб государству, должен быть расстрелян. Китай, кстати, плюёт на все эти моратории. В его законодательстве, по сравнению с другими странами, максимальное количество статей, по которым предусмотрен расстрел. Кстати, это, наверно, единственная страна, где предусмотрена высшая мера наказания за плохое качество продукции, отправляемой на экспорт. По этой статье они расстреливают в год порядка 35 человек. И правильно делают. Что толку, когда в тюрьме сидит маньяк, который лишил жизни десятков человек, или террорист? Так жизнь убийцы, в отличие от его жертв, признаётся священной.

B. C. Да, здесь, как мне кажется, происходит явная подмена ценностей. Противники смертной казни ссылаются на то, что в Китае ведь тоже не истреблена преступность. Да, не исчезает. Но зато в процентном отношении, относительно этих же преступлений в России, их совершается намного меньше.

В. П. На порядки меньше. Сами же преступления, конечно, никогда не исчезнут. Это, к сожалению, одна из ипостасей человеческой натуры.

B. C. Спасибо, Владимир Павлович, за беседу. Всё-таки будем надеяться, что у России впереди светлое будущее.

Вторая беседа с Владимиром Павловичем Полевановым, бывшим губернатором Амурской области и вице-премьером в правительстве В. Черномырдина, была посвящена теме российско-китайских отношений. В современном российском обществе нагнетается много страхов по поводу нашего восточного соседа. Пугает его экономическая и военная мощь, огромное народонаселение, наконец, образование большой китайской диаспоры, которая живёт довольно замкнуто не только в Сибири и на Дальнем Востоке, но уже и на европейской территории России. Потому и приходится всё чаще и чаще слышать вопрос – так что же нам ждать от Китая? А действительно – что? В этом мы и попытались разобраться с сегодняшним моим собеседником.

Валерий Сдобняков. В современном мире Китай всё более и более завоёвывает главенствующую роль в экономике и политике. Отсюда столь нервозное отношение к этой великой стране с огромным полуторамиллиардным населением со стороны других великих держав. У нас в России Китая кто-то побаивается, кто-то восхищается им и считает его примером для подражания. Наш новый, только что избранный президент Дмитрий Медведев в первую очередь, раньше США и Западной Европы, отправился с визитом именно в Китай. Вы были губернатором Амурской области (мы говорили об этом с вами в нашей прошлой беседе) и прекрасно со своим великим соседом ладили. К тому же просто много путешествуете по миру, побывали в разных странах, потому есть с чем сравнивать. Так поделитесь своим видением проблемы, расскажите, что же всё-таки это за таинственная страна и что нам в действительности следует ожидать от Китая? Чего опасаться, чем восхищаться?

Владимир Полеванов. Китай – это одна из трёх цивилизационных моделей на планете Земля.

B. C. Почему именно трёх?

В. П. Потому что существует Западная модель. Российская модель: мы самостоятельная мировая цивилизация. И Китайская модель. Практически больше цивилизационных моделей на Земле нет. Индию нельзя считать в полном объёме самостоятельной моделью, так как там двенадцать основных национальностей, которые объединены исторически только английским языком. Там даже двадцать восемь языков признаны государственными – по группам штатов. Китай – напротив – монолитная однородная страна. Девяносто пять процентов населения – ханьцы, у которых собственная, совершенно отличная от всех других человеческих моделей психология. С этих позиций надо и исходить. Я был в Китае одиннадцать раз в составе всех мыслимых и немыслимых делегаций – от совместной с тогдашним премьером правительства Виктором Черномырдиным до делегаций, которые возглавлял сам, как губернатор Амурской области. Бывал и как геолог. Один раз даже проехал на поезде от Хейхе до Харбина, чтобы увидеть, понять страну, что называется, изнутри. Правда, это случилось в бытность мою председателем «Геолкома». Когда же был в стране как губернатор, то мне свободно не давали и шагу ступить. Все отношения были жёстко формализованы.

B. C. И это сильно отличает Китай от других стран?

В. П. Да. Вообще основное отличие Китая в том, что эта страна считает себя срединной империей. Срединная – поднебесная. Иными словами – они в центре мироздания, в центре Земли, в центре всего, всей жизни. Всё остальное «крутится» вокруг них. Интересно и то, что китайцы практически единственная страна в мире, которая сохранила иероглифы. У тех же Японии и Кореи иероглифы слоговые, тогда как у китайцев они существуют в истинном, первоначальном значении. И сейчас, чтобы не потерять свою самобытность при повальной компьютеризации, китайцы проявили чудеса героизма, но, тем не менее, клавиатуру сделали иероглифической. Только представьте – минимальное количество иероглифов – две тысячи. Как им удалось всё это совместить с универсальностью компьютера – немыслимо.

B. C. Вы считаете такой героизм оправданным? Ведь у нас, в современной России, очень легко отказались от многих привычных слов и понятий.

В. П. Для китайцев это невозможно. Они мыслят образами. Другими словами, если китаец не может что-то представить, то этого для него и не существует. Именно поэтому в абстрактных науках Китай миру ничего серьёзного не дал. Потому что абстрактное понятие для них не существует. Зато Китаю совершенно чужда господствующая сейчас в мире прямолинейная логика: да – нет, единица – ноль. Китай всегда считал, считает и, надеюсь, будет считать, что каждое событие как минимум тройственно. Есть да, есть нет. Но в каждом да есть немного нет, в каждом нет есть немного да. В принципе, эту точку зрения на наше бытие давно знали врачи. В каждом мужчине есть женские клетки, в каждой женщине – мужские. Всё зависит от пропорции. У китайцев поэтому, по определению, не может быть однозначных ситуаций. Не может быть чистого добра или чистого зла. В каждом зле есть семена добра, в каждом добре есть зёрна зла, которые могут превратиться при определённой ситуации в свою противоположность. Китай является жёстко структурированным, иерархическим государством. Именно Китай дал миру такую систему управления как бюрократия. И если Запад дал цивилизации такую структуру управления обществом, как демократия, то Россия – аристократию. Собственно, сейчас мы у себя в стране наблюдаем именно формирование новой российской аристократии, которая и пространственно, живя в своих отдельных городках, и материально полностью отделилась от своего народа – у неё своя собственная культура, своё общение, свои жизненные интересы. Кстати, Борис Ельцин очень любил, когда его называли царём.