В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков

B. C. Кошмар!

В. П. Да, это всё равно, если бы во время Второй мировой войны в штабе Г. К. Жукова работали советниками люди Гудериана и именно они бы разрабатывали план Курской битвы. Естественно, Гудериан одержал бы победу. Именно поэтому всех американских советников я выгнал, забрал у них пропуска. Хотя сделать это оказалось не так просто. Тогда Госкомимущество охраняло военизированное подразделение Демократического выбора России (была такая партия в 90-х годах, возглавляемая Егором Гайдаром – B. C.), которое партия поддерживала деньгами, и у них были свои боевики. Об этом факте мало кто знает, и здесь есть над чем задуматься. Но именно такое подразделение было. Так вот, эти охранники пропустили в здание группу во главе с Евстафьевым, пресс-секретарём Чубайса (помните, его ещё потом во время выборной президентской компании Ельцина задержали люди Коржакова с коробкой из-под ксерокса, в которой было спрятано полмиллиона долларов США). Они забаррикадировались в кабинете. У меня опять было два выхода из сложившейся ситуации – либо вышвыривать их на улицу силой с помощью милиции (думаю, этого они и добивались – шума в прессе, общественного резонанса), либо просто забыть об их существовании (пусть сидят до тех пор, пока не надоест) и, не обращая внимания, продолжать работать. Я выбрал второе. Поменял охрану в министерстве, нанял милицию, которая оказалась и в два раза дешевле, при этом выполняла мои приказы и распоряжения, в отличие от демвыборного подразделения. Крик от этих всех моих шагов поднялся жуткий. Пресса обвиняла меня в том, что я нарушаю российско-американскую дружбу, что Запад теперь не будет нам помогать и прочее, прочее, прочее…

B. C. Это организационные шаги в вашей работе на посту министра и первого вице-премьера. А что удалось сделать в сфере экономики?

В. П. Я приостановил тогда приватизацию флотов, поскольку это неизбежно бы привело к срыву северного завоза. Отменил приватизацию ряда алюминиевых комбинатов, так как они были подготовлены к продаже с грубейшими нарушениями законодательства, и приватизацию предприятий оборонной отрасли. Пакеты акций последних позволяли бы американцам войти в советы директоров заводов, которые делали атомные подводные лодки, производили новейшие танки. Ну маразм абсолютный. Делалось всё, чтобы на наших совершенно секретных предприятиях, ко всей сверхсекретной информации имели доступ представители наших потенциальных врагов. А они наши враги по факту своего существования. Как говорил кто-то из американских президентов, не тот же ли Рузвельт, что «важно не намерение, а потенциал». Намерения сегодня могут быть самыми благостными, а завтра замениться на кардинально противоположные. Мы можем уважать Лихтенштейн, другие карликовые государства, но нам плевать на их намерения. А вот на намерения Китая, Индии, Японии и т. д. плевать никто не может, потому что они подкреплены потенциалом. Любая страна заинтересована, чтобы намерения соответствовали её интересам. У нас же тогда в России было всё наоборот, потому и допускалось активное внедрение западных специалистов в оборонную промышленность.

B. C. Ну вот вы повыгоняли иностранных советников, приостановили вопиющее разграбление, под видом приватизации, промышленных ресурсов страны…

В. П. И в демократическом стане страны началась паника. Было сделано всё мыслимое и немыслимое, чтобы меня уволить с поста министра. Я, как первый вице-премьер, каждое утро знакомился с секретными докладами наших послов из ключевых стран. Папку с ними под личную подпись привозил курьер. Я их просматривал, и он увозил документы обратно. Так вот, наш посол в США Воронцов слал Ельцину в Москву просто панические телеграммы, в которых умолял немедленно уволить Полеванова. Аргументы – Америка возмущена остановкой приватизации важнейших предприятий в отраслях, это нарушает принципы нашей дружбы с США, принципы их инвестиций в Россию, и добавлял прочие «красивые слова».

B. C. Хорошие понятия «дружбы» владели умами наших дипломатов! Впрочем, как мы теперь знаем, тогда многие в структурах власти блюли именно американские интересы, а не интересы России, своей страны. Да и была ли она для них своей?

В. П. Конечно, такая постановка вопроса правомерна. Мы можем вспомнить Министра иностранных дел РФ Козырева, у которого было прозвище «Мистер да». По этому поводу даже анекдот существовал. Встретились Ельцин и Клинтон. Борис Николаевич спрашивает: «Билл, почему ты так хороню ведёшь внешнюю политику, а у меня ничего не получается?» На что Клинтон ответил: «У меня два министра иностранных дел – свой и твой Козырев – а у тебя ни одного». И это была правда. Потом последовало прямое указание прислать в один из швейцарских городов Козырева, поскольку туда прилетал госсекретарь США для решения вопроса по увольнению Полеванова. В противном случае ни одного цента из тех траншей, которые должны были поступить в конце января, Россия не получит. Напомню, речь тогда шла о пяти миллиардах долларов.

B. C. Которые потом всё равно успешно и практически за один день разворовали.

В. П. Его для этого и получали, чтобы разворовать. Потому со своими принципами я и не мог долго продержаться в правительстве по определению. Работать приходилось в полном вражеском окружении, которое не дало мне возможности даже собрать свою команду. Я не имел возможности уволить ни одного своего зама. Лишь смог заставить Коха написать заявление об уходе по собственному желанию (он был самой одиозной личностью) да выгнать одну из начальниц отделов, которая подписывала сомнительные документы. Её, кстати, после моего ухода восстановили в должности. Так что работать приходилось на износ, решение всех вопросов брать на себя. Некому было доверять. Долго в таком сумасшедшем напряжении я бы всё равно не протянул.

B. C. А что же Ельцин, который пригласил вас на эту должность? Он не мог не догадываться, не понимать, что происходит в одном из ключевых министерств страны?

В. П. Объективности ради надо сказать, что он пытался что-то сделать. Но Ельцин был целиком зависим, не самостоятелен в принятии решений. Борис Николаевич сделал «пас в сторону», переместил меня на должность заместителя председателя контрольного управления при президенте РФ, сказав при этом – ты посиди там некоторое время, потом видно будет. Но я уже понимал, что никаких изменений в его политике не будет. Через несколько месяцев я лишился и этого поста.

B. C. Нет, если уж они увидели в вас своего врага, решили от вас избавиться, то на половине дороги никак бы не остановились.

В. П. Да, да… Потому я и начал формировать свою партию. Организовал блок «За Родину». Глазьевская «Родина», по сути, калька с моего блока. Но поскольку тогда у нашего народа ещё была эйфория по поводу демократических реформ (это были 1994–1995 годы), убеждённость, что в обустройстве нашей жизни Запад нам поможет (страна ещё не пережила дефолта) – в итоге выборы мы проиграли.

B. C. Мне кажется, что насчёт эйфории вы ошибаетесь. Я о тех годах вспоминаю с ужасом. Думаю, что и большинство граждан страны испытывали по поводу проходивших преобразований если не чувство страха, то растерянности, обездоленности, не понимая, чего ожидать впереди.