Платит последний - Ольга Некрасова

Отец быстро побрился, прижег щеки одеколоном «Босс».

— Ну, смотри, опять мне весь лоб расковыряла. Как я теперь пойду? Повози мне туфли щеткой. Дай галстук… Не тот, в горизонтальную полоску.

Лидия взглянула на часы — без четверти шесть. А приехала она в четвертом часу утра, и отец уже не спал. Или еще не спал. Доконает он себя.

— Ну, ты даешь, прямо Бельмондо! — восхитилась она, чтобы приободрить отца.

— Был бы Бельмондо, если бы ты меня так не доканывала, дочечка моя.

— Когда тебя ждать?

— К обеду, не раньше.

— Ну, тогда я посплю.

Лидия проводила отца до двери, закрыла за ним и с женской непоследовательностью стала крутить незнакомый замок, пытаясь отпереть. Когда она справилась с замком и высунулась из номера, отец уже далеко ушел по темному пустому коридору.

— А с Парамоновым-то как, будем разводиться? — крикнула вслед ему Лидия.

— Разводись, — донесся до нее голос отца, молодой и бодрый.

В Москве была глубокая ночь — разница во времени с Тюменью составляла три часа.

Когда милиционеры уехали, Брехунец еще долго сидел, механически крутясь в своем кресле на колесиках. От запоздалого страха в глазах плясали черные мушки. Сволочь Фидель! Прав был этот мент с голосом подростка, который так ловко повязал старого вора и его быков: они пришли убивать.

Пять лет руководя «Поларисом», открытым на деньги воров, прекрасно зная, что нерушимое воровское слово и прочая блатная романтика у них только для своих, да и то для тех из своих, кто в силе, Брехунец негодовал. Как же так?! Он верой и правдой служил Фиделю и тем, кто был до Фиделя. Он был честен с ними! Впрочем, нечестного вылущили бы моментально. Господа уголовнички нынче ходят собирать дань не с пистолетом, а с бухгалтером. А если пришли с пистолетами, ясно: по его душу.

Мента удивило то, что Фидель сам взялся за оружие. А для Брехунца загадки тут не было: Фидель, кошачий сын, романтик, хотел обставить все по воровскому закону. Сам же рассказывал, как в прежние времена воры устраивали правилку отступникам: каждый «судья» наносил удар ножом в темноте, не зная, куда попал и чей удар был смертельным. Кровь связывала всех прочнее воровских клятв. Только Фидель, видно, не особенно надеялся на своих быков, если взял пистолеты, а не ножи.

Первый хозяин, Седой, подобрал Брехунца буквально на улице, где приехавший в Москву на заработки винницкий учитель торговал с лотка чужими яблоками. «Это хорошо, что ты такой лох, — заявил он, поговорив с Брехунцом. — Несудимый и вообще никто, но с высшим образованием». Седой дал Брехунцу стартовый капитал на открытие «Полариса» и научил вести дела: налоги — без утайки, документы — в идеальном порядке, платежи — вовремя. Основной навар получался с торговли водкой из древесного спирта, боржоми из водопроводной воды с содой, майонезом из просроченного яичного порошка, технической уксусной кислоты и тому подобной дряни.

О Седом, убитом в разборке уголовников, Брехунец вспоминал не иначе как с умильной улыбкой. Этот знал, кому взятку сунуть, кого припугнуть. А Фидель действовал по-воровски бездарно, пытаясь решить финансовые вопросы с помощью своих быков. До старого вора не доходило, что махинации такого масштаба невозможно скрыть и, значит, нужно делиться с государственными чиновниками. В итоге под бульдозер пошел целый контейнер майонеза, в котором нашли синегнойную палочку (пять лет не находили!). Потом — три подряд контрольные закупки… В общем, «Поларисом» заинтересовались компетентные органы. Сгорел «Поларис», и спалил его Фидель!

Теперь Фидель угодил в каталажку, а Брехунец собирался бежать. Обирая с пиджака клочья липкой ленты, которой связал его маленький мент, он играл одной рукой на клавиатуре компьютера. Бежавшие по экрану колонки цифр ему нравились. А кому, скажите, не понравились бы почти три миллиона долларов?! Здесь и то, что заработано на поддельном майонезе и самопальной водке, и то, что украдено у доверчивых вроде Ивашникова. Прощаясь с загубленным «Поларисом», Брехунец спекульнул на хорошей репутации фирмы. Брал деньги, брал продукцию на любых условиях, зная, что возвращать не придется. «Полариса» скоро не станет. Миллионы сложными путями слиты в новую фирму, «Сириус». Для простоты расчетов Брехунец и в «Сириусе» исполнял обязанности директора, но через неделю он должен был исчезнуть, уступив место новому, незапятнанному человеку. Всю комбинацию знал один Брехунец, и Фидель решил, что он должен исчезнуть совсем, исчезнуть с лица земли. Что ж, Фидель еще будет кусать локотки.

Из принтера пополз длинный ролик с бухгалтерскими премудростями. Брехунец достал бланки платежных поручений, стал расписываться и шлепать печати: на одни печать «Полариса», на другие — «Сириуса».

Потом он позвонил главбухам, одному и второму. «Извините, что поднял вас с постели, здесь такое дело…» Главбухи получали достаточно, чтобы не обижаться из-за позднего звонка. Брехунец сказал им, что сейчас завезет бланки платежек и печати, а завтра нужно перечислить деньги таким-то фирмам, распечатку он тоже завезет. Что за спешка? Малознакомому главбуху «Сириуса» он ответил сухо: «Мне срочно нужно уехать. По личным делам». А перед главбухшей из родного «Полариса» разоткровенничался: мама заболела в Виннице. Мама у Брехунца умерла три года назад.

Покончив с делами, Брехунец упаковал ноутбук в большой кожаный портфель, из вредности ахнул принтер об пол и засмеялся, представив, какие физиономии станут у бухгалтеров, когда они увидят его распечатки. Завтра им придется опустошить оба счета — и худенький «Полариса», и пополневший «Сириуса». Три миллиона уйдут из-под носа у Фиделя. Среди фирм, которым «Поларис» действительно был должен, затесалось несколько подставных. Их директора играли при Брехунце ту же роль, что и он сам когда-то при Седом. Конечно, можно было раскидать на них все три миллиона и долгов никому не платить. Брехунца заставили рассчитаться с кредиторами не остатки совести, а более земные соображения. Ищейки Фиделя замучаются искать подставные фирмы среди десятков других, получивших свои законные деньги. А когда найдут, подставных уже и след простынет.

Мушки в глазах исчезли. Брехунец чувствовал себя превосходно. Оставался еще один разговор, неприятный, но необходимый, чтобы лучше замести следы.

В соседнем с профессорским люксом 410-м номере журналист Валерий Клюев подхватил из лотка принтера еще теплую страницу газетного оригинал-макета и, сонно приволакивая ноги в развязанных кроссовках, поплелся показывать боссу свою ночную работу. Валерка получал у Дракона сто долларов в сутки. Не так уж много, если бы пришлось делить на те пять человек, которых он заменял. Принцип у Дракона простой: хотим заработать побольше — народу берем поменьше.

В этот раз их было трое: Валерка, сам Дракон, или, ласково, Лукич, и клипмейкер Лешка, мастер по рекламным роликам, давно забросивший свою работу в институте психологии, чтобы ездить с Лукичем по выборам. Страна большая, каждый месяц выбирают где губернатора, где мэра, где депутата в местную думу. Валерка поехал с Лукичем впервые, подменив заболевшего приятеля, и такая жизнь начинала ему нравиться.