Соблазн на всю ночь - Лиз Карлайл

— Я все слышала. Но теперь ты послушай меня, — проговорила Федра нетерпеливо, чувствуя, как от боли сжимается ее сердце. — Ты граф, и теперь ты один из самых влиятельных мужей Англии. Ты Хокстон. У тебя есть долг и обязанности, которые с этого момента должны тобой исполняться. Ты даже еще не виделся с адвокатами, чтобы узнать, как обстоят дела. Ты не похоронил своего отца и не оплакал его. Как ты можешь сейчас говорить о женитьбе? Боюсь, ты не знаешь своих собственных чувств.

Он шагнул к ней и положил руки ей на плечи.

— Фе, я никогда в жизни не испытывал каких-то неопределенных желаний, — сказал он. — Всегда и во всем я отдавал себе отчет. Я мог твердо сказать, что я хочу и чего не хочу. Раньше моя жизнь была простой и потребности мои были просты и незатейливы. Но потом я встретил тебя. Все, что касается нас, оказалось сложным.

Она внимательно смотрела ему в лицо, пытаясь найти нужные слова. Но не для того, чтобы объяснить свои чувства. Федре казалось, что она никогда не сможет выразить правильно то, что она чувствовала. Ей хотелось просто успокоить Тристана и подбодрить его. Она должна была сделать так, чтобы он сам захотел оставить ее и пойти другой дорогой — дорогой богатой и счастливой жизни, в которой нет места для несчастной, бесплодной жены, неспособной подарить ему наследника.

Но Тристан не стал дожидаться ее ответа, он просто наклонился к ней и стал ее целовать. С жадностью, с каким-то исступлением. Он целовал ее так, как ни одну женщину прежде. И Федра знала это. «Да» было готово сорваться с ее губ. Он обнимал ее так, что Федре хотелось немедленно расплакаться. Она отчаянно хотела его.

Он взял ее за волосы, слегка потянул назад, его рот продолжал ласкать ее губы до тех пор, пока Федра не стала со страстью отвечать ему. Он целовал ее, уже не соблюдая никаких приличий, без всякой оглядки на манеры, без претензий на нежность. Его уже начавшая пробиваться щетина больно колола ей кожу.

Она хотела его. И это ее желание было не просто физическим, не только вожделением. Ей хотелось стать частью его, сделаться с ним единым существом, раствориться в нем. И Тристан хорошо понимал это. Федра позволила этой буре увлечь ее, она позволила ему пробудить в ней яростное, страстное желание, от которого кружилась голова, путались мысли. Он прижимался к ней, и она ощущала дрожь в его теле. Внизу ее живота появилась приятная ноющая боль.

Наконец Тристан оторвался от ее губ и посмотрел ей в лицо своими магнетическими глазами. Федра содрогнулась от этого взгляда.

— Разве ты не видишь, Федра, — тихо проговорил он, — что я очень хорошо понимаю, чего я хочу?

Она отвернулась в сторону, не зная, что ответить ему. Она не доверяла и своим собственным чувствам. Тристан слегка тряхнул ее за плечо.

— Неужели ты думаешь, Фе, что меня заботит мой титул? В этом я вижу лишь одно преимущество — твоему брату будет значительно сложнее отказать мне.

Она покачала головой. Федра боялась показать ему, как отчаянно ей хотелось броситься к нему, обнять его и прижаться к его груди.

— Нет, Тристан, из этого ничего не выйдет, — прошептала она, чувствуя, что по ее щекам заструились слезы. — Не выйдет…

— Федра… — Он взял пальцами ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. — Федра, ты любишь меня?

— О! — мягко проговорила она. — О, пожалуйста, Тристан, не заставляй меня отвечать на этот вопрос.

— Фе, это потому, что у тебя не может быть детей? — прошептал он. — Но ты ведь не можешь знать этого наверняка. А чудеса иногда случаются. Я буду любить тебя независимо от того, сможешь ли ты родить мне ребенка или нет.

— Поверь мне, ты захочешь иметь детей, — тихо сказала она. — И если ты действительно меня любишь, Тристан, не дави на меня, не подталкивай меня к тому, о чем мы оба пожалеем.

— Ты просто не хочешь меня! — задыхаясь, воскликнул он, его лицо побледнело. — Да, Фе? В этом дело? А может, дело в том, что моя кровь не слишком благородна для Нортемптонов? Испанцам и цыганам нет места на развесистом генеалогическом древе семьи Нортемптон! Да? Все, что ты чувствовала ко мне, — это лишь похоть, и ничего более? О, я привык к этому! Ну же, скажи мне это, чтобы я по крайней мере…

Она прижала пальцы к его губам.

— Не говори так, — сказала она, чувствуя, как усиливается дрожь в ее руке. — Ты подойдешь для кого угодно. Не нужно говорить об этом, в этом нет смысла.

— А, так ты боишься, что я передумаю и через пару дней переменю свою решение? — В его голосе появился лед.

— Да, я боюсь этого. Правда. — Неожиданно Федра ощутила страшную усталость, ей немедленно захотелось присесть. — И я не хочу быть той причиной, из-за которой ты не сможешь иметь детей. Я не перенесу этого.

Он снова покачал головой:

— Федра, пожалуйста.

Федре хотелось, чтобы Тристан немедленно ушел. Если он будет продолжать настаивать на своем, она может сделать что-нибудь нелепое.

— Иди домой, Тристан, — тихо сказала она. — Поезжай в Уилтшир, я хочу сказать. Уезжай из лондонской грязи в свое поместье и попробуй найти себе какую-нибудь хорошенькую, здоровую девушку с покладистым характером. Ту, которая не будет завлекать тебя в сомнительные авантюры и не заставит тебя рвать волосы у себя на голове.

— О, благодарю тебя, Федра, — холодно сказал он, — за твой мудрый совет.

Она прошла к окну и стала смотреть в сад. Поднявшийся ветер качал ветки деревьев, шевелил листву.

— Тристан, — тихо сказала она, — пока ты не женился, мы могли бы продолжить, если ты хочешь…

— Нет, — поспешно прервал он ее. — Не смей предлагать мне это, Федра. Если ты хочешь быть со мной, выходи за меня замуж. Другого для нас уже не существует.

— Не думаю, что это разумный выход, — прошептала она. — Когда ты поймешь, что тебе предлагает жизнь, ты поблагодаришь меня за мой отказ.

— А если я не захочу принять от жизни что-то другое, что она мне предложит?

Федра покачала головой. Собралась что-то сказать, но потом передумала и решила промолчать.

— Если ты не захочешь… — наконец задумчиво проговорила она, — тогда подожди год. А потом… потом… я не знаю, что будет потом!

— Год? — насмешливо фыркнул он и сунул руку в карман своего сюртука. Шагнул к Федре и положил что-то на подоконник. — Что ж, твой неопределенный ответ будет служить мне некоторым утешением. Фе, я не принадлежу к разряду терпеливых мужчин. А теперь прошу извинить меня, мне нужно идти, чтобы организовать похороны отца.

Она смотрела ему вслед. Теперь у Тристана была походка не ленивого и сытого льва, которая ей так нравилась. Теперь он злился на весь мир, от него исходили флюиды гнева и ярости. Он шагал быстро и уверенно, как человек, принявший решение. И вдруг Федру пронзила мысль, заставившая ее похолодеть. Что, если им руководила не просто похоть и желание достигнуть своего любой ценой? Что, если он сказал ей правду? Может быть, он и в самом деле не станет сожалеть о том, что у них никогда не будет детей? Возможно ли такое? Господи милостивый! Что, если она совершила самую большую ошибку в своей жизни?