Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков

И действительно Совет Обороны вопросами стратегии не занимался — с Л.Б. Красиным как крупнейшим большевистским экспертом по торговым вопросам и уж тем паче с Э.М. Склянскими как партийцем едва ли третьего эшелона большевистской верхушки (если о принадлежности Склянского к руководящему ядру партии в этот период вообще можно говорить) такие вопросы не обсуждались. Ленин с легкостью опроверг тезис об отрыве Наркомвоена от Реввоенсовета Республики, сославшись на объединение обоих органов в руках Троцкого как наркома по военным и морским делам, с одной стороны, и председателя РВСР — с другой. В целом Ленин вел себя так, словно никакой военной секции не существовало. Это позволило ему увести дискуссию в иное русло, обрушившись с критикой на «старую партизанщину» в умах Ворошилова и Голощекина.

Впоследствии Ворошилов, читая стенограмму закрытого заседания военной секции, не подчеркнул ничего из ленинской критики, обращенной непосредственно к его самого, Ворошилова, действиям, зато отметил все три указания вождя на одном листе о приоритете «железной дисциплины» над «идейным воздействием», связанном с незначительностью пролетарской прослойки в армии (Может быть, он сделал помету уже в конце 1920 — начале 1930-х гг., размышляя над проблемой «коллективизация и армия»[72]. О времени появления пометы свидетельствует и другое подчеркивание: «Теперь на первом плане должна быть регулярная армия…».)

Ответ В.И. Ленину следовало строить на уведомлении основателя партии, «незнакомого» с тезисами В.М. Смирнова, о том, что ему следовало бы зачитать не первоначальный вариант тезисов, а редакцию военной секции. Однако у самого В.М. Смирнова, очевидно, сдали нервы, поэтому он утонул в возражениях по мелочам, по сути еще и обозвав председателя РВСР Л.Д. Троцкого и военного комиссара Всероссийского главного штаба И.Л. Дзевялтовского «какими-то военными кретинами». Смирнов, обладая марксистским стратегическим мышлением, в данном случае стал тем самым Юпитером, который выглядел неправым в собственном гневе.

Так или иначе, но разъяснительная работа, проведенная членами ЦК, и прежде всего В.И. Лениным и И.В. Сталиным, не пропала даром: против самого Л.Д. Троцкого, в связи с ленинской поддержкой, практически никто не выступил, все использовали туманную фразу «военная политика Цека». Туман был связан с тем, что раскритиковать Троцкого и его Наркомвоен теперь означало раскритиковать не тандем Свердлова и Троцкого, а непосредственно вождя мирового пролетариата. А на это в условиях повышенной живучести Ленина, оправившегося после покушения 30 августа 1918 г., могли решиться не многие.

Закончилось все очередным «трюком»: тезисы Л.Д. Троцкого — Г.Я. Сокольникова были по сути предложены дважды (второй раз — членом РВСР А.П. Розенгольцем в несколько иной редакции), тезисы Е.М. Ярославского — только один раз. Тезисы «Розенгольца» набрали большинство. На этом заседание не завершилось, но стенограмма обрывается… Как всегда вовремя!

21 марта состоялось предварительное голосование по военному вопросу: большинство в 169 делегатов высказалось за тезисы Сокольникова (формулировка тезисы «Розенгольца» уже не использовалась), меньшинство в 89 делегатов — за тезисы Смирнова. Итоговый подсчет состоялся на следующий день на утреннем заседании Восьмого съезда (стоит заметить, что «утреннее» заседание открыли «в 12 часов 24 минуты дня»): «не участвовало в голосовании — 1. Воздержалось — 3. За тезисы Сокольникова — 174, за тезисы Смирнова — 95», о чем доложил съезду ближайший соратник покойного Я.М. Свердлова Варлаам Аванесов.

22 марта председательствовавший Г.Е. Зиновьев предложил съезду от лица президиума съезда и «Бюро ЦК» РКП(б) старого состава — так по старой памяти петроградский наместник вождя именовал Оргбюро, созданное на базе Бюро 16 января, — «попытаться поискать сближения между вчерашним большинством и меньшинством». Президиум съезда и Оргбюро ЦК РКП(б), найдя в общих указаниях резолюций «целый ряд пунктов, которые можно объединить, а стало быть, и должно объединить», предложили съезду вместо немедленного перехода к детальному обсуждению принятых за основу «тезисов т. Троцкого» предварительно передать вопрос в согласительную комиссию из 5 членов в составе двух представителей меньшинства (Ярославский, Сафаров) и трех большинства (Сталин, Позерн и Зиновьев). Лучше, пояснил Зиновьев, «если съезд будет голосовать без прений». Съезд сближение «поискал», проголосовав за предложение о выборе комиссии «единогласно».

23 марта «ленинское руководство обороной страны», как это назвали бы советские историки, с лихвой рассчиталось за поддержку Л.Д. Троцкого с Г.Я. Сокольниковым. Когда последний, в числе 19 кандидатов, был предложен с совещательным голосом в ЦК РКП(б) нового созыва, делегаты выступили против его введения в высший партийный орган, сопроводив отвод напоминанием о том, что на четвертом заседании съезда 20 марта Сокольников был похож на «отличного кулачного бойца, обладающего способностью лбом пробивать дорогу».

В.И. Ленин как всегда не преминул устроить образцово-показательное шоу, встреченное съездом аплодисментами: «…Я защищал и защищаю эту кандидатуру по тем основаниям, которые привел в начале своей речи предыдущий оратор, именно на основании той длительной работы, кот[орая] была совершена этим товарищем. Единственным доводом против него был печальный инцидент, который разыгрался на съезде. Мне не удалось по нездоровью быть на том заседании (к счастью, в условиях неудачного для “оппозиции” прохождения военного вопроса на съезде, основатель партии быстро поправился. — С.В.), и я не следил за его ходом (в это, конечно, поверили все. — С.В.). Спрашивается только, может ли этот печальный инцидент служить основанием для отвода? Нет, по-моему, никаких оснований для этого нет. Сомнений нет в том, что этот печальный инцидент заслуживает осуждения. Но спрашивается, вполне ли годна та мера взыскания, которая предлагается товарищем, и является ли мера отвода или обязательного лишения товарища ответственного поста на полугодие или на годовой срок заслуженной? Я знаю, что атмосфера в тот день на съезде была такова, что самые тяжелые и самые недопустимые оскорбления личного свойства бросали справа налево слишком просто. Вот почему, т[оварищи], я думаю, что за такой инцидент осуждение должно быть вынесено или партийным судом, судебным разбирательством, если таковое будет назначено, но выносить без разбора дела по поводу этого инцидента осуждение, налагать тягчайшую кару — отстранение от ответственного поста, мне представлялось бы несправедливым».