Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - Гарольд Шехтер

– И мы тоже чувствуем, – вмешался знакомый голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидел стоявшую в дверях Луи, по обыкновению одетую в простое синее платье и ситцевый фартук. Ее густые каштановые волосы были заколоты и спрятаны под сеточку.

– Доброе утро, милая, – сказала миссис Элкотт, вставая. – Что, сестры уже проснулись?

– Анна и Лиззи только что встали и умываются, – сказала Луи, широкими шагами подходя к столу и садясь рядом со мной. – А Мэй все еще дрыхнет, соня.

Пожелав ей доброго утра, я спросил резвое дитя, что заставило ее встать так рано в отличие от сестер.

– Не люблю валяться в постели, – ответила Луи, потирая руки при виде тарелки с блинчиками, которую мать поставила перед ней. – Я не кошечка, чтобы все дремать да дремать.

– Насколько я успел заметить, – сказал я, – ваш кот – необычайно активный представитель вида Felis domestica[22]. Всего несколько минут назад я видел, как он буквально ринулся в свой лаз.

– Ну, Барнаби тоже любит поспать, – сказала Луи. – Но не весь же день. Ему нравится гулять и когда с ним происходят разные приключения. Совсем как я. Поэтому я и думаю пойти с вами к мистеру Ватти.

Это заявление настолько удивило меня, что я чуть не поперхнулся кофе, который только что отхлебнул из чашки. Одним махом проглотив напиток, я посмотрел на Луи и сказал:

– Хотя мне всегда приятно твое общество, Луи, в данном случае, по-моему, от него не будет пользы.

– Но разве я не помогла вам в прошлый раз? – запротестовала девочка. – Я же видела, когда мистер Ватти врет. Осмелюсь сказать, что снова могу вам пригодиться.

– Не сомневаюсь, что твои впечатления о мистере Ватти оказались исключительно ценными, – дружелюбно сказал я. – Однако теперь, когда я уже познакомился с этим в высшей степени эксцентричным джентльменом, я определенно чувствую, что нам лучше пообщаться один на один. Мои вопросы потребуют от меня величайшей деликатности и сосредоточенности. Твое присутствие при нашем разговоре будет по меньшей мере отвлекать и его, и меня.

– Не беспокойтесь, я не полезу, куда меня не просят, – сказала девочка.

– Кроме того, милая, – вмешалась миссис Элкотт, – сегодня утром вы все мне будете нужны. Ты же знаешь, я хочу закончить стеганое одеяло для бедной миссис Хаммель, прежде чем наступит зима. А для этого нам всем придется заняться шитьем.

– Отлично, мамуля, – сказала Луи. – Раз надо, так надо. Ворчать не стану.

За подобное проявление кротости и послушания мать вознаградила дочку, поцеловав ее в лоб.

– И потом, – продолжала девочка, – у меня еще куча работы перед сегодняшней премьерой. Надо поставить в сарае декорации и устроить места для зрителей. Я пригласила всех соседских детей, так что соберется целая толпа. Вы тоже придете, правда, мистер По?

– Наверное, – ответил я. – Пожалуйста, оставь места в ложе.

– В таком случае вам придется принести ложу с собой, – с улыбкой ответила Луи, – потому что у нас особой роскоши не будет – всего несколько скамеек из старых досок.

– Превосходно, сойдет, – сказал я. Затем, посмотрев на часы, добавил: – А теперь мне пора.

– Да, вспомнила, мистер По, – сказала Луи, пристально глядя, как я кладу часы в карман. – Дядюшка Мэй обрадовался, что ключ нашелся?

Уж представляю, милая, – сказала миссис Элкотт, явно знавшая о письме, которое я получил от ее дочки, пока был в Бостоне. – Кому, как не мне, знать своего брата, – то-то он, должно быть, убивался, когда обнаружил, что ключ пропал.

За последние дни произошло так много печальных событий, что я успел позабыть о маленьком золотом ключе. Теперь, все еще намереваясь скрывать от семейства Элкотт свои подозрения, связанные с убийством Эльзи Болтон, я ответил так:

– Получив твое письмо, я немедленно направился к вашему дядюшке. Однако оказалось, что ключ не его. Вот он, – продолжал я, извлекая ключ из кармана жилетки и протягивая девочке. – А поскольку владелец неизвестен, он принадлежит – по праву владения – тому, кто его нашел, в данном случае твоей младшей сестре Мэй.

– Вот чудеса, – сказала Луи, беря протянутый ей ключик и озадаченно на него глядя. – Откуда же он взялся?

– Не могу сказать наверняка, – чистосердечно заявил я.

Через несколько минут, попрощавшись с миссис Элкотт и ее дочерью, я вышел в переднюю, снял с вешалки толстый плащ и касторовую шляпу и отправился в путь.

На дворе тучи повисли в кебе гнетуще низко и ветер дул так яростно, что мне пришлось крепко держать шляпу за поля. Идя по лесной тропе, которая вела к усадьбе Ватти, я обдумывал таинственную историю с неопознанным ключом.

Как читатель, наверное, помнит, мое изначальное предположение сводилось к тому, что ключ принадлежит Герберту Баллингеру. И действительно, то, что ключ был найден на месте убийства Эльзи Болтон, привело меня к выводу, что дагеротипист не просто мошенник, а убийца-маньяк.

Теперь все складывалось так, что безумцем оказался не Баллингер, а его ассистент, Бенджамин Боуден. Однако я продолжал верить, что загадочный предмет принадлежал Баллингеру, у которого явно не было ключа, когда мы впервые встретились. Тогда каким образом ключ от часов дагеротиписта оказался на месте преступления? Вероятным казался лишь один ответ. Каким-то образом Боудену удалось снять ключ с цепочки своего работодателя и оставить его на месте убийства, чтобы подозрения пали на него.

Хотя меня не полностью удовлетворяло такое объяснение, в данный момент я не мог придумать ничего иного. Мою неудачу следовало приписать разным причинам. Ужасные события последних дней настолько ослабили меня физически и Эмоционально, что мои незаурядные умственные способности несколько притупились. Кроме того, мои мысли по большей части были сосредоточены не на задержании преступника – эту задачу предстояло теперь решать бостонской полиции, – а на поисках исчезнувших медикаментов доктора Фаррагута и на предстоящей беседе с человеком, который, как я полагал, приведет меня к ним – с помешанным на смерти чудаком Питером Ватти.

В мрачном свете безотрадно-серого утра жилище Ватти казалось, если это вообще возможно, еще большей развалиной, чем во время моего прежнего визита. Отогнав демона страха, завладевшего моим сердцем при первом взгляде на полусгнившее строение, я поднялся по расшатанным ступеням и прошел по громко скрипевшим доскам крыльца, которые едва не проваливались у меня под ногами. На крыльцо выходило несколько окон, но все попытки что-либо разглядеть через них оказались тщетны: стекла покрылись таким толстым слоем грязи, что стали почти непрозрачны.

Подходя к двери, я увидел, что она слегка приоткрыта. Приблизившись к щелке, я позвал, но ответа не последовало. Тогда я несколько раз постучал в дверь костяшками пальцев. От ударов дверь откачнулась внутрь на кожаных петлях, позволив мне частично разглядеть совсем темную переднюю.