Ключи к полуночи - Дин Кунц

Унесенный прочь этой фантазией об абсолютном господстве, Каррерас потерял контроль над собой и быстро закончил с мадам Дюмон. В его намерения не входило опростаться так скоро. Он хотел переворачивать ее несколько раз и использовать всеми мыслимыми способами, а затем оставить ее опустошенную и пораженную. Но вместо этого он сам потерпел поражение благодаря садистской сцене с Джоанной, развернувшейся перед его мысленным взором.

Власть.

И в этот момент он почувствовал, как власть утекает от него.

Ослабевший, он сполз с Мари Дюмон, поднял свой халат и надел его.

Она перекатилась на спину и недоумевающе посмотрела на него. Ее юбка была задрана. Волосы и лицо были влажными от водки, слез и пота. Ее дорогостоящая одежда была в беспорядке.

Каррерас подошел к бару и начал разбивать яйца в высокий стакан.

— Что я сделала? — обеспокоенно спросила Мари.

— Ничего.

— Скажи мне.

— Можешь убираться.

Она встала, шатаясь как новорожденный жеребенок.

— Скажи мне, что я не так сделала.

— Ничего. Я всего лишь хочу, чтобы ты ушла.

— Но мы едва...

— Выметайся отсюда ко всем чертям!

Мари была ошеломлена.

Она присела на край кровати.

— Убирайся! Ты что, не слышишь?

— Но ты же не хочешь этого, — потрясенная, произнесла она.

Он мог думать только о Джоанне, как он будет использовать ее, а затем — убивать.

— Я устал от тебя, — сказал он. — Иди.

Она снова начала плакать.

Он подошел к ней и рывком поставил на ноги.

Она прильнула к нему.

Он толкнул ее к двери.

— Я могу вернуться? — спросила она.

— Возможно.

— Скажи "да".

— Позвони мне на неделе.

Он вытолкнул ее на площадку и закрыл дверь.

Он вернулся к бару, смешал сок с сырыми яйцами и выпил эту тягучую стряпню, затем пошел в чуланчик, достал с полки чемодан, принес его на кровать и начал упаковывать.

Ему очень хотелось попасть в Сант-Мориц.

"Зимняя буря

Камешки гонит

В колокол храма".

Бусен, 1715-1783

Ни Алекс, ни Джоанна толком не поспали во время полета из Токио. Они были возбуждены и взволнованы их новыми отношениями и беспокоились о том, что их ожидает в Англии.

Что еще ухудшало дело, самолет попадал несколько раз в сильный турбулентный поток. Их укачивало до того, что начиналась морская болезнь, как у новичков на море.

Когда в четверг вечером они приземлились в Лондоне, Алекс чувствовал себя так, будто находится в больничной палате. Его длинные ноги сводили судороги, они отекли и отяжелели. Резкая боль с каждым шагом простреливала икры и бедра. Его ягодицы горели огнем и их покалывало, будто все путешествие он сидел на иголках. Спина болела на всем протяжении от копчика до самого затылка. Его глаза налились кровью, и было такое ощущение, будто в них насыпали песок. Губы обветрились и потрескались, а во рту стоял неприятный привкус кислого йогурта.

По виду Джоанны можно было сказать, что у нее были подобные же жалобы. Она пообещала, что падет на колени и будет целовать землю, как только будет уверена, что у нее хватит сил подняться снова.

В отеле они не стали распаковывать чемоданы, только Джоанна достала два ручных фена, которые взяла с собой. Один из них был маленький, легкий и пластмассовый, а другой — большой, старомодный и металлический, с десятидюймовым металлическим носом. В этом чемодане была еще и маленькая отвертка, и Алекс использовал ее, чтобы разобрать громоздкий фен. Еще до отъезда из Киото он удалил из него все внутренности и тщательно спрятал в пустую оболочку пистолет. Это был семимиллиметровый автоматический с глушителем пистолет, который чуть более недели назад был отобрав у Ловкача. Оружие без проблем прошло незамеченным через рентгеновские лучи и таможенный досмотр. Из того же чемодана Алекс достал большую жестянку с тальком, прошел в ванную, присел на корточки около стульчака, поднял крышку и сиденье и просеял тальк сквозь пальцы. Когда в коробке больше не было талька, там показались две патронные обоймы.

— А из тебя выйдет хороший преступник, — сказала Джоанна.

— Да. Но я смогу больше сделать, оставаясь честным, чем на другой стороне закона.

— Мы могли бы грабить банки.

— Не проще ли купить контрольный пакет одного из них?

— Это менее романтично.

— Но безопаснее.

— О, так ты не любишь приключения.

— Думаю, что нет.

— Обычный отсталый обыватель.

— Скучный. Вот такой я.

— Бесцветный.

— Слабый.

— Корабль на приколе, — сказала Джоанна.

— Замкнутый. Я болезненно робкий.

Она рассмеялась и обняла его.

Слегка пообедав в главной комнате их трехкомнатного номера, в десять часов они заползли под одеяла и, перед тем как уснуть, обменялись всего лишь невинными поцелуями и пожеланиями спокойной ночи.

Алексу приснился странный сон. Он лежал в мягкой кровати в белой комнате и над ним стояли три хирурга, все в белом и с белыми масками на лицах. Один хирург сказал: "Где, по его мнению, он находится?" Другой ответил: "Южная Америка. Рио". А третий поинтересовался: "А что будет, если не удастся?" Первый хирург ответил: "Тогда, возможно, его убьют, а наши проблемы останутся". Алекс поднял руку, чтобы коснуться ближайшего доктора, но его пальцы внезапно превратились в крошечные модели зданий, затем стали видны как пять высоких зданий где-то вдали, а затем эти здания стали расти, превращаясь в небоскребы; они приближались, а город рос на его ладони и вверх по руке. Вместо лиц хирургов было ясное голубое небо, а под ним был Рио, прекрасный залив. Затем его самолет приземлился, он вышел и оказался в Рио. Где-то звучала печальная мелодия испанской гитары.

Когда Джоанна придвинулась к нему в темноте и поцеловала в затылок, дорожные часы на тумбочке показывали четыре часа утра.

— Проснулся? — спросила она.

— Теперь да.

— Я слышала, что ты робкий.

— Да, как корабль на приколе.

Он лег на спину. Она взобралась на него, он стал ласкать ее тяжелые груди. Джоанна поскакала на нем, как ковбой на полудикой лошади.

— Я снова приручила твоего зверя, — сказала она.