Счастливый билет - Маурин Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лиза обвела взглядом комнату. Мебель была разнокалиберной и старой. Некогда кремовые стены были покрыты темными пятнами и нуждались в покраске. Патрик переедет к ней на Куинз-Гейт, решила Лиза, и они сдвинут вместе две односпальные кровати, чтобы получилась одна двуспальная. Они станут проводить много времени в постели. Лиза едва не задохнулась от счастья, представив себе, что отныне они будут вместе до конца жизни. Она взглянула на Патрика, надеясь и страшась, что разбудила его. В это мгновение узкий лимонно-бледный луч солнца осветил часть комнаты, окутав Патрика мягким сиянием. С замиранием сердца Лиза поразилась тому, как засияли золотом его светлые кудри и длинные густые ресницы. И вдруг у нее появилось ощущение, что все это уже было с ней когда-то. Казалось, что ей это знакомо — смотреть на спящего в кровати светловолосого мужчину.
Должно быть, ласковое теплое прикосновение солнечных лучей разбудило Патрика. Он сонно заморгал и взглянул на Лизу.
— Значит, это был не сон.
Она покачала головой и негромко ответила:
— Нет.
Он провел ладонью по ее телу, и она ощутила, как внутри у нее разгорается жидкий, текучий огонь.
— Господи, — хрипло прошептал Патрик. — Почему я не могу подождать хотя бы несколько минут, из чувства приличия или еще чего-нибудь в этом роде?
— Не надо ждать, не надо! — взмолилась Лиза. — Сейчас!
— Что ты собираешься делать сегодня? — спросил он много времени спустя.
Лиза лукаво взглянула на него.
— А чего бы ты хотел больше всего?
Патрик рассмеялся.
— Отлично. Значит, мы останемся в постели.
Она села на кровати и обвела взглядом залитую солнечным светом комнату.
— Я вижу чайник. Умираю, так хочу выпить чашку чая. — Лиза встала с кровати, ощутив босыми ногами ледяной линолеум, и торопливо сунула их в свои красные туфли на высоких каблуках.
— Боже, какая же ты красивая!
Патрик пожирал взглядом ее обнаженную фигурку, и на его лице было написано обожание. Лиза рассмеялась и на мгновение приняла соблазнительную позу, прежде чем накинуть на себя его клетчатую рубашку.
— Где вода?
— В кухне дальше по коридору, но тебе нельзя идти туда в таком виде, иначе мне придется подавлять восстание жильцов. Кроме того, у меня всего одна кружка.
— Я не слышу ни единой живой души, и чай мы будем пить вместе. Чур, я первая.
Когда чай был готов, Лиза села на кровать, потягивая обжигающую жидкость из большой треснутой кружки, и сказала:
— Не думай, что так будет всегда. Первую чашку чая мы будем готовить по очереди.
— Слушаюсь, мэм. Есть еще какие-нибудь правила, которые ты готова установить на ближайшие пятьдесят лет? — В его шутливых словах она расслышала глубокое чувство.
— Ох, Патрик! — Лиза коснулась его плеча. — Разве это не чудесно? — Он не ответил, но начал ласкать ее под простынями, так что в конце концов она вынуждена была сказать: — Пожалуйста, прекрати, иначе я пролью чай.
Не обратив на ее слова никакого внимания, Патрик прижался губами к впадинке у нее на животе и принялся целовать. Лиза застонала, поставила на пол кружку и скользнула в постель, к нему в объятия.
Лиза заснула. Проснувшись, она обнаружила, что Патрик уже полностью одет и что-то пишет, сидя за маленьким пластмассовым столом. Атмосфера в небольшой комнате искрилась таким напряжением, что Лизе вдруг показалось, будто они с Патриком остались вдвоем в целом мире. «Если я выгляну в окно, — подумала она, — то обнаружу там выжженную пустыню, где исчезло все. Остались только я и он». На Лизу нахлынула всепоглощающая волна такой чистой, незамутненной любви, что у нее перехватило дыхание, пока она смотрела, как Патрик быстро пишет, нахмурив лоб, неловко, по-детски, сжимая ручку.
— Сколько тебе лет?
Он вздрогнул от неожиданности.
— Ты проснулась! И подглядывала за мной. Я собирался разбудить тебя. Я приготовил чай — еще одну чашку я одолжил у Доннелли.
— Ты не ответил на мой вопрос. Обычно я не сплю с незнакомцами. Я ведь почти ничего о тебе не знаю.
— Мне двадцать два года.
— Всего-то? — Лиза ощутила легкое разочарование. — Я намного старше тебя, мне уже двадцать пять. С половиной, если быть точной.
— Мне нравятся пожилые женщины, — с довольным видом заявил Патрик.
— Что ты пишешь? Отчет обо мне? И сколько же я получила по десятибалльной шкале?
Он рассмеялся.
— Нет, я регулярно пишу своей матери. Она начинает волноваться, если не получает от меня известий. А если ставить оценки, то ты получила бы одиннадцать из десяти. — Патрик вырвал две странички из блокнота, сложил их пополам и сунул в конверт. — Позже мне надо будет выйти и отправить это письмо, — сказал он. — Так, а теперь чай…
— Ты единственный ребенок? — поинтересовалась Лиза, когда Патрик протянул ей чашку, на этот раз из тонкого китайского фарфора.
— Нет, у нас большая семья, и у меня много братьев и сестер. Но ты задаешь странные вопросы.
— Просто мне стало интересно, почему ты регулярно пишешь домой.
Она сразу же вспомнила миссис Смит и Брайана, хотя Патрик и не был похож на маменькиного сынка. Он положил левую руку Лизе на шею и провел большим пальцем по щеке. Лиза на мгновение прикрыла глаза и прижалась к его ладони, еще не зная, что его следующие слова станут для нее роковыми и ее жизнь перевернется.
— Потому что мать волнуется — кстати, мне непривычно называть ее матерью. Дома мы зовем ее мамой. — Патрик грустно улыбнулся. — Понимаешь, одна из моих сестер убежала из дому в шестнадцать лет — просто ушла, не сказав никому ни слова, и не вернулась. Она писала нам из Лондона, но своего адреса так и не сообщила. Это разбило маме — моей матери — сердце.
Лиза похолодела.
— Как звали твою сестру?
— Элизабет, но мы звали ее Лиззи. Эй, не вставай! Я собирался присоединиться к тебе через минуту.
— Я совершенно забыла — мне надо идти. — Лиза судорожно принялась натягивать платье.
«Не паникуй, — сказала она себе, — сохраняй спокойствие, иначе у него возникнут подозрения и он может догадаться, что произошло на самом деле». Она попыталась улыбнуться.
— Сегодня днем у меня прослушивание, Патрик. Я совсем забыла о нем.
— Я пойду с тобой.
— Нет! — Отказ прозвучал слишком резко.
Он посмотрел на нее, удивленный и обиженный. «Пэдди, мой маленький братик». Ах! Лиза почувствовала, как ее глаза наполнились слезами.
— В чем дело, любимая? — Он еще ни разу не называл ее так.
— Ни в чем, — беззаботно отмахнулась она. — Как глупо с моей стороны забыть об этом. Это ведь очень важно для меня.