Трилунье. Острова Луны - Алла Вологжанина

Карина и Митька словно сбросили с себя груз последних нескольких дней и превратились в обычных подростков, готовых к приключениям на пиратском корабле. Наверное, это тоже был своего рода защитный механизм не только мозгов, но и чего-то другого. Да той же души. И, что бы ни говорила Дэррен, назвать ту же Рию человеком с ампутированной душой язык не поворачивался. Может, потому, что мертвый не то же самое, что бездушный. Некоторые при жизни свою душу ампутировали и даже почесать не пытаются.

Следом за кудрявой юнгой волчата выбежали на палубу.

– Юнга, где бутыли? – рявкнул кто-то жуткий с переломанным носом и рваной губой.

– Есть бутыли, второй помощник Бранилер, – отрапортовала девчонка и ловким движением потянула за какой-то крюк. Из толщи стены, отделявшей кают-компанию от палубы, скрипя роликами, выехала полка. Вряд ли из глубины, скорее из какой-то спецкладовки. – Вторую половину ночной вахты посвятила чистке и полировке!

Рия ловким, даже изысканным движением провела ногтем по окружности горлышка крайнего сосуда. Емкость отозвалась странным, чуть дрожащим гулом. Глубоким. Но странным образом, не низким.

– Молодец, юнга, – похвалил второй помощник. – Вручай гостям бутыли, а я остальные раздам ловцам.

– Есть! – Рия вытянула за горлышки пару сосудов, позволила Бранилеру забрать остальные.

Тот ушел, чуть хромая, и, как игрушечную машинку на веревочке, уволок остальную тару.

– И что с этим делать? – с искренним любопытством спросил Митька.

– Дождетесь грома, а потом по команде Бранилера делаете вот так. – Рия повторила жест, которым только что извлекала звук.

Нехитрая оказалась наука.

– Теперь просто внимательно слушайте команды помощника Бранилера. – Темные глаза Рии азартно засверкали. – Он крикнет «лови», вы выкручиваете вот этот звук, а потом просто хватаете бутыль, как… ну… как угодно и ловите, ловите, ловите! Да сами увидите.

Карина взяла свою бутыль. Сосуд был с виду глиняным, но на ощупь оказался металлическим. Логично, если вспомнить, какой звук он издавал.

– Рия, а зачем нужен гром? – спросила Карина. – Абстрактное «чтобы выжить» я слышала. Можешь просто капельку уточнить для особо одаренных?

– Вот эти штуки, – юнга кивнула на бутыль, – превращают звук в жидкость. Не спрашивай как, я не знаю. Из нее делают напиток. А в остальном абстрактный ответ был очень конкретным. Тем, у кого внутренняя луна померкла, он дает самое ценное – время. Хоть и немного совсем. А нас… – она усмехнулась, – тварей мрака безлунного, у кого внутри нет луны души, этот напиток просто… кого веселит, кого греет, кому ненадолго дает ощущение жизни.

– Хмельной? – спросил Митька.

– Нет… Я не уверена, что правильно понимаю это слово, но забыться он не позволяет. Эх, а жаль. Многие бы дорого дали за такую возможность.

И она вдруг заливисто, совсем по-девчачьи рассмеялась.

– Эй, стая! – завопила она. Ну и голосок! Дуэт пароходной сирены и автосигнализации просто корчится от зависти. – Наши гости интересуются громом! Йо-хо-хо!

И корабль потонул в смехе. Через секунду в нем проступил знакомый Карине ритм. И почти знакомые слова.

У Карины побежали мурашки по телу. Да какие мурашки! Жуки на каблуках, надо будет потом осмотреть себя на предмет синяков…

– Ри… Рия… – в горле у нее тут же пересохло, – послушай, это ужасно похоже на песню из моего мира!..

Та махнула рукой:

– Большое ли дело? Знаешь, сколько иномирников погибло в волнах Трилунских морей? Очень много. Память о песнях с собой унесли. То есть принесли.

– Ох, погоди! – Карина затолкала руки в карманы. Как хорошо, что телефон догадалась в глубину спрятать. И наушники целы. – Вот! Это тебе. Подарок. Только погоди секунду. Я сейчас…

Она порылась в плейлисте, и через несколько секунд они с Рией почти хором распевали: «Время отпустить нас из твоих объятий, древний океан»[7]. В сочетании с пиратским ором-хором получалась неслабая какофония, ну да и ладно. Митька же смотрел на них и только головой покачивал: девчонки, мол…

Когда песня закончилась, Рия вытащила «каплю» наушника из своего уха и протянула Карине.

– Не, это тебе, – отвела та ее руку – Там много музыки из моего мира. И можно фотографии делать, я тебе потом покажу.

– Спасибо, – та растерянно заморгала, – так здорово! И песня как будто про нас. «Мы не мертвы, не живы, мы в пути». Как будто, в самом деле, мы в пути и все не важно. А потом Древний океан приведет нас туда, где мы будем живы. Ой! Древний океан…

И тут громыхнуло. Серое небо враз стало лиловым от туч. Откуда-то другой тучей – черной, но в сплошных прорехах – вылетели океороны. Среди них сияющей стрелой метнулся Рахасса.

– Ой, мне пора! Хочу загнать тучу! – воскликнула Рия. – Помните! По команде – звук. И ловите!

И она на полуслове распалась на трех океоронов. И растворилась в стае.

Хаотичное на первый взгляд движение птиц обретало смысл, если немного присмотреться. Лилово-белый Рахасса и черные птицы словно чертили узор на тучах.

– Электризуют, – обалдело констатировал Митька.

– Серьезно? Молнию вызывают?

Надо же, как здорово она навострилась говорить с отвисшей челюстью. Может, просто перестать ронять ее, удивляясь всему на свете? Принять как данность, что мир вокруг – штука невероятная, и все тут.

– Угу, – подтвердил друг. Его черно-белый окрас в грозовом освещении уже не казался таким дико неправильным. – Если вызовут молнию подходящей длины, то мы тут такой раскат услышим, мало не покажется. Как бы весь кораблик на сто тысяч перепуганных куриц не распался.

И, словно отвечая на его слова, громыхнуло так, что Карина сама чуть не распалась на миллиард перепуганных атомов. Хотя вроде как грома ждала, на охоту за ним собралась, отважная такая.