Взлетная полоса - Александр Беляев

– Заменим.

– А новичков всех надо будет обеспечить жилплощадью.

– Обязательно. Кого-то можно будет поселить в нашу квартиру. А нам выделить новую. Мы еще ни разу не улучшали свои условия, – высказал наконец Игорь свой главный аргумент.

– Мне нужны, дорогой зять, мозги, а не квартиры. И я жилплощадь распределяю исключительно в интересах КБ, – подвел итог Александр Петрович и встал из-за стола.

Когда он скрылся на веранде и за ним закрылась массивная дубовая дверь с декоративными под старину медными накладными петлями, Маргарита Андреевна глубокомысленно проговорила:

– Ну, ничего. Это его Рощин расстроил. Я это знаю наверняка. Отойдет.

– И я так думаю, – согласился Игорь. – И хочет он того или не хочет, а у нас вполне законные претензии. Всем улучшают.

– А я тоже не понимаю, на что вы рассчитываете. И вообще странно, зачем завели этот разговор? – сказала вдруг Юля.

– То есть как это? – даже привстал со своего места от возмущения Игорь.

– А так. На тебя одного – трехкомнатную квартиру не дадут, даже если ты сконструируешь еще две такие «Совы». А я выписываться с Котельнической не собираюсь.

– Но это несерьезно.

– Очень серьезно. Кому нужна эта новая комната?

– Да в первую очередь тебе!

– Мне? С утра до вечера ходить по ней с тряпкой в руках и вытирать пыль? Не собираюсь…

– Да пойми! Нам просто уже неудобно жить в нашей квартиришке. Мы даже гостей не можем принять как следует.

– Из-за гостей перебираться куда-то к чертям на кулички глупо.

– Но я в конце концов хочу иметь дома свой кабинет…

– Вот что, Игорь. Лежать на тахте и читать журналы ты отлично можешь и в нашей сегодняшней, так называемой общей, комнате. А если ты хочешь приковать меня там на все вечера к телевизору, то меня такая перспектива не устраивает. Ни в трех-, ни в четырех-, ни в пятикомнатную квартиру я из старой Москвы не поеду. И вообще найди сначала домработницу, а потом думай о большой квартире! – решительно заявила Юля, взяла ракетку и отправилась на теннисную площадку потренировать удар. Это занятие ей не надоедало никогда.

И Маргарита Андреевна, которая до сей поры в этом вопросе проявляла достаточно деловую активность и, больше того, даже явилась инициатором данного разговора, тоже поднялась из-за стола следом за дочерью.

– Н-да… вот насчет ее, это я уж не знаю. Ее, пожалуйста, уговаривай сам, – сказала она.

– Как? Она же ни с кем, даже со мной, ни в чем не желает считаться! – взорвался Игорь.

– И ничего удивительного. Юленька выросла на сливках, я ее буквально выкормила ими. И угодить ее совсем не просто, – урезонила зятя Маргарита Андреевна и направилась в свою комнату.

В Есино Сергей возвращался вместе со всей группой. Бочкарев вызвал машину, и она быстро доставила конструкторов к инженерному домику. По дороге говорили только о делах, так что к концу пути Сергею уже была ясна вся обстановка. Через два-три дня должен был закончиться монтаж, и надо было немедля приступать к испытаниям. Oбщаясь в пятницу с Бочкаревым, Кулешов не забыл напомнить ему об этом:

– Мы уже затянули сроки сдачи, Юрий Михайлович. Я непременно жду от вас в конце недели первые пробы.

– Пробы будут, – уверенно заверил Бочкарев. Но подумал и добавил уже менее бодро: – Только что они покажут:

– Вот и увидим, – не нашел причины для беспокойства Кулешов. – Начинается новый этап в работе. Это главное.

Сейчас в машине Бочкарев тоже сказал об этом.

– А почему мы вылетели из графика? – недоуменно спросил Сергей. – Ведь двигались совершенно нормально.

– В этом не одни мы виноваты. Как начали монтировать, так и пошли споры с самолетчиками за каждый квадратный сантиметр, за каждую гайку: тут поставить нельзя, то передвинуть невозможно. Приедешь – сам разберешься, – за всех ответил Заруба.

– А зачем что-то надо передвигать? – не понял Сергей. – Мы же не наобум работали. Нам же с самого начала были известны все параметры. Неужели в чем-нибудь ошиблись?

– Никакой ошибки нет, – успокоил его Бочкарев. – Все гораздо сложнее. Отстаем не только мы. Самолетчики тоже в сроки не уложились. И та модель, для которой мы готовим «Фотон», тоже только еще испытывается. Поэтому, естественно, нам ее предоставить не могли. Дали для испытаний другую – с той же скоростью, но несколько иной конструкции. Отсюда и весь сыр-бор.

– И так бывает? – удивился Сергей.

– А ты думаешь, только американцы по десять лет свои самолеты конструируют? А у нас все с первого захода получается? – усмехнулся Бочкарев.

– Нет, не думаю, – смутился Сергей и больше до конца пути в разговоры не вступал. Мрачное, сумбурное настроение, накатившее на него, как тяжелая волна, еще в пятницу, так по-настоящему до конца не рассеялось. Ведь с Юлей он не встретился, не поговорил и не восстановил хотя бы тех отношений, которые были между ними до его возвращения. Он знал по опыту прошлых подобных размолвок, что у него теперь плохое настроение будет не день и не два, оно будет мешать ему работать и не даст отдыхать. Но что он мог поделать? Об Ирине он почти не думал. А если и вспоминал, то лишь мельком, не выделяя ее из общей цепи событий последних дней. И не удивлялся этому. Знал, так бывает. Случается в жизни что-нибудь этакое, необычное, яркое, что вроде и взволнует, всколыхнет душу, даже вызовет в ней отзыв. Но пройдет совсем немного времени, и это яркое забудется иногда вовсе, а иногда оставит о себе хоть и приятное, но лишь призрачное, как сиреневая мгла белых ночей, воспоминание.

В Есино, уже на месте, в инженерном домике, Бочкарев спросил Сергея:

– С чего начнешь?

– Покажите чертежи. Надо знать, как вы завершили дело, – попросил Сергей.

– Резонно, – не стал возражать Бочкарев, извлек из вместительного сейфа и выложил на стол тугой рулон ватмана. – Здесь все.

Сергей углубился в чертежи. Читал он их не очень быстро. Ему в этом деле явно не хватало практики. Но разобрался во всем безо всякой посторонней помощи. И даже, как ему показалось, сумел различить то, что внес в конструкцию Окунев и что не обошлось без руки Бочкарева. Зато с цифрами он справился куда как скоро. Математические выкладки, формулы, расчеты он глотал как упоительную поэзию. Легко мог бы подметить ошибки, нашел бы места, которые требовали более веской доказательности. Но его коллеги по группе потрудились очень добросовестно. И никаких вопросов их работа у него не вызвала. Все было так, как задумано, оговорено, согласовано.

«Фотон» создавался как прибор нового поколения. И в отличие от своих более ранних собратьев должен был стать качественно новой ступенью в развитии приборов ночного видения. В нем применялось многое такое, от использования чего ожидался большой эффект. Но это было еще не все. Особенности «Фотона» вовсе не ограничивались только этими техническими новинками или даже примененными в нем оригинальными конструкторскими решениями. «Фотон» не был просто прибором. В сущности, это была очень сложная система, способная не только воспринимать изображение в темноте или в условиях ограниченной видимости, но умеющая передавать полученную информацию на свой аэродром и одновременно записывать ее для контроля на особую пленку. Сергей смотрел на чертежи, испытывая смешанное чувство удовлетворения и ревности. Удовлетворения от того, что нашел в них воплощение всех своих мыслей. Ревности – по той причине, что многое было сделано без него. Когда он уезжал, большинство узлов существовали как бы сами по себе. Теперь же все они были объединены в одно целое.