Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Вера Камша

– Да, – подтвердила графиня Савиньяк, – я запомнила. Маргарита-Констанция, у вас есть… около двух часов, чтобы проследить за сборами. Это немного, так что не стану вам мешать, тем более что уезжаю прежде вас. Мы заговорились, и я не успела сказать, что пришла не только справиться о здоровье графа Альт-Гирке, но и проститься. Доброго вам пути.

Два старческих лица – злое и растерянное, желтенький отблеск на пузатой склянке, запах мяты и меда…

– Прошу вас, – Валентин распахивает дверь, что хотел, он уже сказал и выслушивать прощальную арию не собирался. – Сожалею, что вам пришлось присутствовать при столь неприятной сцене.

– Пустое, – рука Придда по-военному твердая, она всю жизнь опиралась на такие. Пока не пошла обезумевшим городом, глядя в спину сбросившему балахон монаху и поддерживая под локоть спотыкающуюся Марианну. – Господин граф заявил, что уедет только после похорон, вы ему не ответили. Через три часа достойных супругов просто выведут на улицу и затолкают в карету?

– Этого не потребуется. Альт-Гирке вел себя в точности так же, когда его выгонял из Васспарда отец, но всякий раз уезжал к себе. Конечно, есть некоторая вероятность появления этого господина в Старой Придде: он писал герцогу Ноймаринену и, как выяснилось, получил ответ.

3

Дядюшка Гектор в те поры, когда полагал старшего племянника своим преемником, при каждом удобном случае преподавал ему основы экстерриорской премудрости. Среди прочего Ли узнал, что обсуждать дела следует под шадди и десерты, в крайнем случае допускается легкое вино с легкой же закуской, но сытная еда с серьезными переговорами несовместна даже в большей степени, чем шадди – со сливками.

– Ваше величество, – осведомился Савиньяк у Хайнриха, как раз бросившего на тарелку третью по счету гусиную кость, – вам доводилось беседовать с графом Рафиано?

– Еще чего! – не сплоховал коронованный варвар. – Для надутых болтунов я держу собственного, такого же, хотя вреда от него больше, чем проку. Это кошачье трепло сосватало моей Кримхильде Фридриха, и чем кончилось? А теперь болтливые подушки и вовсе без надобности: с Эйнрехтом мне говорить не о чем, с Джеймса хватит пары генералов, Агарис догадались сжечь, Паона – ваше дело, а мы тут как-нибудь без кружавчиков обойдемся.

– Воистину, – весело согласился Рокэ. – Ваша мысль о том, что варвар варвара всегда поймет, мало того что правдива, она очаровательна!

Разумеется, Хайнрих расхохотался и плеснул себе можжевеловой. В ответ Росио приподнял бокал с «кровью» и услышал, что хоть Кэналлийский Ворон на приличного варвара и не похож, дело с ним иметь можно.

– Пожалуй, – Росио посмотрел вино на свет. – Для этого, как заметил, кажется, Лионель, я слишком многих убил своими руками.

– По мне, чем проще, тем лучше, – гаунау вгрызся было в очередную ногу, но почти сразу на его лице проступило нечто вроде растерянности.

– Югу простота не идет, – не согласился соберано, – мы подчеркиваем варварство по-своему. Поверьте, репутация полу-шадов имеет определенную прелесть!

– Еще бы, Агарис только вы и жжете… С мясом не то что-то! Вроде и не сгорело, и соли в достатке, а мочалка мочалкой!

– Попробуйте нижний кусок, – предложил вовлеченный в девичий заговор Савиньяк, – говорю вам как победитель Фридриха.

Хайнрих хмыкнул, но взял, Лионель голодать тоже не собирался, а делу эти гуси не мешали, как и выпивка. Напротив, на совсем уж трезвую голову некоторые вещи слушать еще можно, но говорить неудобно.

– Кадану я забираю, – получив правильное мясо, гаунау вернулся к наболевшему, – но мне не разорваться. Разводить под боком бешеную сволочь – быть дурнем почище покойного кесаря, только выковыривать что Марге, что Ило – не зятя моего недоделанного колошматить. Да и не в них дело, а в этой вашей зелени! Мне не нравится такая война, но мир нас точно прикончит.

– То, что принято называть миром, рано или поздно приканчивало всё, – обнадежил Рокэ, – во всяком случае, обратных примеров я не припомню.

– Ну и к Змею его! – Хайнрих принялся собирать хлебом подливу на скольких-то там травах и желтках. Не забыть бы рассказать об этом Мэллит. – Будем воевать. В южные мимозы я не лезу, но какая у вас корысть на севере, знать должен.

– Марагона, – выложил очевидную карту Рокэ. – Она просто отлично встанет между Талигом и кесарией.

– Маловато будет, – усомнился Хайнрих. – Или Агарией доберешь?

– Только не Агарией. Предпочитаю не плодить неприятности, особенно если не успею их устранить лично. Дриксы в свое время изрядно промахнулись с Марагоной, но эта рана хотя бы осталась чистой, Агария же загноится. Присоединенные, без меры возлюбившие присоединителей, опасней тех, кто рычит, даже подыхая.

– Я тебя понял. Джеймс может виться как хочет, за стол я его не пущу… И тех, кто найдет у себя в роду гаунау, тоже.

– Неожиданные на первый взгляд предки, – включился в беседу Ли, – обнаруживаются сейчас у многих.

– Бывает, что и теряются, – Хайнрих с кряканьем глотнул своей можжевеловой, – вон родня Зильбершванфлоссе на убыль пошла. Кто своих бабок потаскухами выставляет, дескать, не от мужей рожали, кто – наоборот.

– Я где-то слышал, – припомнил Савиньяк, – граф Хохвенде любил намекнуть на связь своей матушки с кесарем Ольгердом. Полагаю, репутация доброй женщины восстановлена?

– Еще как, – его величество уставился на оставшиеся гусиные ноги, на первый взгляд одинаковые, но лишь на первый. – Какую?

– Любую, которая отливает темно-красным.

– Нашел художника! – его величество дважды повернул блюдо. – Ага, вижу… Мог бы сразу сказать, что бурое – мочалка!

– Хороший экстерриор углядел бы в этом оскорбление герба Гаунау.

– Ты хотел сказать – хороший гайифский экстерриор? Хотя у них сейчас нет и плохого… Пер, тебе чего?

– Ваше величество, – Лауэншельд казался слегка растерянным, – к вам настоятельно просится юная особа. Она должна быть памятна вам по встрече на перевале.

– Горностайка-то? – королевская физиономия расплылась в улыбке. – Давай ее сюда! Только сказать мне нечего, ваш мерзавчик до Гаунау не добрался, даже жаль…

– Наконец-то я чего-то не понимаю, – Рокэ взялся за бутылку, и Ли пододвинул свой бокал. – Удивительно человеческое чувство…

– Сейчас поймешь. Девчушка хочет отомстить за королеву, а сама не может, ну и попросила меня. Я согласился, таких мерзавышей только давить, только не вышло. Ладно, сам обещал, сам и отвечу.

Девица Арамона была верна себе. Первым делом она сделала книксен, который сделала бы и Создателю, попадись он ей. Покончив с церемониями, Сэль отыскала глазами Рокэ и принялась за объяснения.

– Монсеньор, – затараторила она, – я знаю, что к коронованным особам можно войти, только если они зовут, но я должна вернуть его величеству одну вещь, иначе может выйти очень неудобно, ведь он обещал мне помочь, а это невозможно, потому что убийцу ее величества застрелили. Те, кто зря ловит Окделла, теперь могут заняться чем-нибудь более важным. Сейчас в Гаунау из Дриксен должно пробираться много шпионов, их ловить гораздо труднее, чем беженцев, а ведь шпионы, если они из Эйнрехта, могут быть еще и бесноватыми. В Гаунау их будить пока не умеют, и это очень опасно, поэтому я должна…