Пловец - Йоаким Зандер

По телефону отец сначала был раздражен, но смягчился, когда Георг сообщил, что попал в аварию и потому не приехал праздновать с ними Рождество. К удивлению, Георгу даже удалось отговорить отца навещать его в больнице в Брюсселе. Тот уже собирался ехать в аэропорт, чтобы вылететь первым рейсом. Не мог же он знать, что Георг сидит в квартире в Васастане всего в пятнадцати минутах езды от дома отца. Туда их доставили сначала на вертолете из шхер, а потом с полицейским эскортом после того, как Габриэлла заверила их, что ей удалось заключить сделку с американцами. Весьма странную сделку.

Георг понял, что ему никогда не узнать всю правду о том, во что он оказался втянут. Габриэлла и Клара не стали посвящать его в детали. Упомянули только ноутбук с информацией, который хотели заполучить американцы. Вот и все, что ему удалось выяснить. По правде говоря, он и не хотел знать правду.

Какой-то мужчина из СЭПО попросил у него прощения за то, что произошло. «Ужасная ошибка, – вот так он сказал. – Никогда никому не рассказывай о том, что произошло». Он не объяснил, чем Георгу это может грозить. Но в голосе чувствовалась скрытая угроза.

Но им нечего бояться. Георг не собирался никому ничего рассказывать. Все, что он хотел, это забыть обо всем, что случилось. Но это было сложно. Он не мог забыть. И даже забыться сном не мог. Бессонница перемежалась кошмарами. И перед лицом постоянно стояло разбитое лицо Кирстен. Каждый звук казался ему выстрелом.

Набрав в грудь воздуху, он нажал кнопку звонка. Через секунду дверь открылась, и он попал в объятья отца.

– Георг! Блудный сын! – воскликнул он.

Он обнял Георга так крепко, как никогда раньше. Георг не помнил, чтобы видел в нем столько тепла. Разжав объятья, отец оглядел Георга.

– Боже мой! – воскликнул он. – Ты выглядишь ужасно! Заходи и выпей арманьяка. Тебе нужно выпить! Ты же не принимаешь обезболивающее? Или принимаешь? Все равно один бокальчик тебе не помешает. Эллен, налей Георгу выпить! Я еще никогда не видел его в таком состоянии!

Отец провел его в гостиную, где все родственники сидели на диванах и в креслах. В углу на своем обычном месте стояла елка, украшенная игрушками и фонариками, как в книгах Эльзы Бесков. Стол ломился от праздничных угощений. В камине ярко горел огонь. Георг даже испугался за старую печную трубу, которая не выдержит такого нагрева.

Старшие братья и шурины подошли к нему, чтобы осмотреть его раны. Они в шутку били его в живот кулаком и дразнили за то, что он не умеет водить, спрашивали, в каком состоянии его «Ауди». Эллен всучила ему тарелку с традиционной индейкой и другими вкусностями.

Наконец, его усадили на диван с тарелкой и бокалом портвейна. Родственники вернулись на свои места. Георгу было тепло и хорошо. После пережитых волнений он почувствовал, что его клонит в сон. Веки стали тяжелыми. Всего три дня назад он избил Кирстен. Три дня назад он застрелил двоих людей. Три дня назад он чуть не погиб в море, когда лодка разбилась о скалы.

И вот он здесь. Дома. С семьей. Празднует Рождество. И все вокруг такое знакомое и родное. Как он мог все это презирать? Как он мог всем этим пренебрегать? И внезапно он ощутил себя беспомощным перед этим осознанием. Ощущение было такое, словно он после дня на морозе оказался в горячей ванне. Георг откинулся на спинку дивана и наслаждался теплом и уютом.

– Ты спишь? – Георг поднял голову и увидел в дверях Эллен в халате. Огонь в камине погас, оставив после себя красные угли.

– Не… – выдавил Георг. Сладкий от портвейна язык прилип к пересохшей гортани. Он попытался выпрямиться. Неужели он правда заснул?

– Мы решили, что подождем с твоими подарками до того, как ты оправишься, – сказала Эллен. – Но вчера курьер доставил тебе посылку. Я подумала, может, ты хочешь взглянуть.

Она протянула ему прямоугольную коробку от DHL. На лице ее было написано любопытство. Георг взял посылку. Она была размером с коробку для обуви и совершенно квадратная. Сердце его застучало быстрее. Внутри все сжалось от страха.

– Спасибо, Эллен, – сказал он. – Я посмотрю попозже.

– Конечно, – сказала она. – Как пожелаешь.

Разочарованная, она вышла из комнаты.

Георг положил коробку на журнальный столик и уставился на нее. Ее доставили вчера. После всего, что случилось. В голове метались разные мысли. Бомба. Они решили подорвать его, чтобы он никому не рассказал о случившемся. Но для бомбы пакет слишком легкий. И зачем кому-то посылать ему бомбу, когда есть столько других более надежных способов расправиться с человеком?

Наконец любопытство победило страх. Набравшись решимости, Георг сорвал упаковку и развернул защитный полиэтилен. Его глазам предстал футляр из вишневого дерева с серебряной табличкой.

Георг почувствовал, как сердце замерло в груди, но не от ужаса, а от волнения. «Officine Panerai»[31]– было написано на табличке. Он открыл шкатулку. На синем бархате лежал Panerai 360 M Luminor.

Георгу стало трудно дышать. Черный циферблат. Золотистые цифры. Простой минималистичный дизайн. Светлый ремешок с грубыми швами. Георг моргнул, боясь, что это ему мерещится. Сколько могут стоить такие часы? 50 000 долларов? Больше? Если они вообще есть в открытой продаже. Ограниченный выпуск. Всего триста экземпляров.

Когда Георг снова был в состоянии нормально дышать, он заметил конвертик рядом с часами. В нем была карточка с коротким посланием на английском, написанным вручную:

Георг,

в знак нашей признательности. Все хорошо, что хорошо кончается. Мы надеемся увидеть тебя в офисе не позднее 3 января.

Письмо было подписано Эпплби. Георг захлопнул коробку и зажмурился. «Мёрчант-энд-Тэйлор». Эпплби. Все, что он пережил. Все, на что они его обрекли. Он не вернется в эту фирму. Это исключено.

Георг медленно выпрямился и открыл глаза. Он посмотрел на футляр. Сквозь плохо закрытую крышку видно было содержимое. Запасной ремень. Сертификат качества. Мешочек с инструментами. Он осторожно открыл крышку и погладил пальцами почти невидимое стекло циферблата. Неспешно поднял часы с подушки и поднес к свету углей из камина. Повертел часы в руках. Изучил винтики и гравировку с обратной стороны. Наконец, просто чтобы посмотреть, надел часы на запястье. Мягкая теплая кожа, холодная сталь часов – прекрасный контраст. Приятная тяжесть металла. Часы сидели превосходно. Они были словно созданы для Георга. Только для него и ни для кого другого.

Его губы непроизвольно растянулись в улыбке. По телу разлилось тепло. Гордость переполняла его. И возбуждение. Разве он не достоин этих часов? Разве он не достоин этой роскоши после всего то, что ему пришлось пережить?

Клара опустила голову на пыльное окно в такси. В наушниках играли Арво Пэрт.