Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин! - Александр Больных

Фридрих, окончательно поникший, торопливо схватил услужливо поданное перо и, царапая бумагу и разбрызгивая кляксы, торопливо подписал документ. Граф же Петр Иванович превратил подписание в подлинный спектакль. Он приказал подать себе целых пять перьев и аккуратно вывел свою подпись на всех экземплярах, меняя перья поочередно. Посыпав песочком чернила, он торжественно передал по одному перу фон Фричу и фон Колленбаху.

– Передайте эти перья вашим государям, яко важную реликвию, которую надлежит бережно хранить. Я также отправлю одно такое перо в Петербург, государыне-матушке. А теперь, господа, я имею честь пригласить вас на торжественный парад российских войск в ознаменование великой победы российского оружия, который состоится завтра здесь же, в Потсдаме, у Бранденбургских ворот. На парад выйдут полки пехотные – мушкатерские и гренадерские, а также кавалерийские – кирасирские и гусарские.

Это было точно рассчитанное последнее и тяжелое оскорбление Фридриху.

* * *

Но русская армия не была бы русской армией, если бы не отпраздновала торжественно заключение столь славного мира. В двух залах дворца Сан-Суси был устроен стол для офицеров и отдельно для генералов. Петеньку, как ни хотелось ему попасть в генеральскую залу, – не пустили, молод еще, не по чину. Хотя он недолго тосковал. Не обидели и солдат, Петр Иванович приказал всем выдать по чарке водки, а обывателям потсдамским во избежание неприятностей велено было выдать пива вволю, а также закуску соразмерную.

Господ же офицеров ублажала странствующая итальянская капелла, которую нелегкая занесла в ту пору в Потсдам, хоть граф решил не обижать даже итальянцев, заплатив им прилично. Тосты возглашались непрерывно, пили за здоровье императрицы, за победы русской армии, за благоденствие и вечный мир в Европе. Поскольку и здесь мозельское, рейнское и венгерское лилось не рекой даже, а форменным водопадом, вскоре лица стали красны, а речи опасны. Офицеры отводили душу за долгие месяцы лишений, ибо граф Петр Иванович суров был на походе, хотя и не запрещал ничего впрямую. Вскоре все сделались пьяны до невменяемости, и тосты за мир сменились тостами за новую победоносную войну, за новую славу, за новую добычу. Что поделаешь – военное время суровое, нравы простые.

Однако ж к завтрашнему утру велено было всем явиться в полной исправности, и только денщики ведают, сколько рассола потребовалось для этого.

* * *

В мае девятого дня лета от Рождества Христова 1760-го в славном городе Потсдаме праздновалось заключение мира между Россией и Пруссией. Погода была неважная, с утра небо затянули унылые серые тучи, а вскоре начал моросить мелкий противный дождик. Но это никак не могло испортить настроение Петеньке, потому что он уже знал о пожалованиях, которые сделала ему молодая императрица. К тому же милая Даша отписала, что сын растет здоровым и крепким, графы Шуваловы, что Александр Иванович, что Петр Иванович, откровенно ему благоволили… Жизнь прекрасна.

Парад готовился долго и обстоятельно, хотя граф Петр Иванович сего не показывал перед союзниками. Давно русская армия не одерживала столь блистательных побед, перед которыми меркли даже славные победы Петра Великого. Ведь даже после Полтавы и Переволочны, хотя шведская армия была полностью уничтожена, шведский король Карл благополучно бежал в Очаков, и война продолжалась целых двенадцать лет. И даже после подписания мира ослабленная и потерявшая все свое влияние Швеция не перестала существовать. Не столь давно завершившаяся турецкая война дала еще меньше. Да, Россия оставила за собой Азов, но и только. Даже громкие победы короля Фридриха мало что ему дали. Занял он Дрезден, пришлось саксонскому королю метаться по Европе, словно перепуганному зайцу, однако ж пакостить пруссаку-победителю он не перестал.

А здесь – свершилось! Существовало великое королевство Пруссия – и исчезло! Собственно, вообще вся европейская история не помнит такого, чтобы королевство было расчленено промеж победителей. Вместо королевства осталось жалкое курфюршество Бранденбург, вроде того, что еще сто лет назад было ленником польских королей. Нет, это поистине великая победа!

Граф Петр Иванович Шувалов, по случаю победоносного окончания войны пожалованный фельдмаршалом, приказал всем полкам, в параде участвующим, изготовить новые мундиры. Смотрелись полки великолепно, зеленые мундиры цветом походили на молодую листву, красные – пламенели огнем. Медные пряжки были надраены до солнечного блеска, ремни – снежно-белые. Для парада полки получили даже перчатки замшевые. Но не только новую форму получила победоносная армия. Перед началом празднества Шувалов торжественно объявил:

– Настоящим приказываю: всем полкам, причастным к славной виктории на высотах Зееловских, поскольку оная привела к падению столицы прусской, выдать серебряные трубы с гравированной надписью «Поспешностью и храбростью взятие города Берлина». Сим увековечим для потомков героические деяния солдат российских и воздадим им по заслугам, хотя в малой степени.

Пока войска стояли в кареях на обширной площади перед воротами Бранденбургскими, полковые священники служили Божественную литургию, благодаря Господа за ниспосланные победы над супостатом и призывая благословение на новые победы и одоления. Солдаты и офицеры истово крестились, но лица их сияли гордостью.

После молебна специально устроенная батарея из ста пушек произвела торжественный салют, оглушив всех собравшихся. Город заволокло пороховым дымом, и можно было подумать, что снова разгорелась жаркая битва. Хотя граф Шувалов пригласил союзников присутствовать при сем параде, посланники фон Фрич и фон Колленбах отговорились занятостью, они-де срочно составляют реляции своим монархам, прилагая при них подписанные Фридрихом договоры для скорейшего ратификования. Но полностью не обратить внимания на парад было просто неможно, а потому австрийцы и саксонцы прислали каких-то офицеров для наблюдения. Зато обыватели потсдамские заполонили соседние улицы, желая посмотреть на диких московитов. Они были поражены до чрезвычайности, когда глазам их предстало отменное войско, не уступавшее по выучке гвардейцам Фридриха.

Парад принимал генерал-фельдмаршал Шувалов, специально подобравший для этого смирную кобылку, негоже на горячем боевом коне стоять на месте под грохот полкового оркестра. Рядом с ним стояла шеренга знаменщиков, державшая знамена полков, участвовавших в победоносной кампании. Ровный тяжелый шаг пехотных полков сотрясал мостовую, лязгали стекла соседних домов. Тускло и грозно мерцала синеватая щетина примкнутых штыков, Петр Иванович приказал в знак признания особой доблести полкам маршировать с фузеями наперевес. В пяти шагах от коня главнокомандующего полковой командир взмахивал саблей, и громовое «Ур-ра!» летело над площадью и Бранденбургскими воротами. После пехоты прошла кавалерия, это тоже было зрелище, достойное восхищения. Разноцветные мундиры, каски и латы кирасиров, замысловатое шитье гусарских ментиков – глаз не оторвать.

Но граф Петр Иванович по совету брата предусмотрел последний штрих, долженствующий окончательно унизить пруссаков. Когда прошел последний эскадрон, смолкли трубы и литавры, над площадью повисла сырая, тяжелая тишина. Но ее расколола резкая барабанная дробь. На площадь вышла особая гренадерская рота, ее солдаты несли склоненными трофейные знамена прусской армии – пехотные, кавалерийские, милиционные. Черные прусские орлы на знаменах выглядели куда как жалко, а лавровые венки и вовсе казались форменной насмешкой. Поравнявшись с главнокомандующим, гренадеры резко поворачивали и швыряли поверженные штандарты к ногам его кобылки на мокрую брусчатку.