Приданое для Царевны-лягушки - Нина Васина

– Все будет хорошо, – Илиса поднимает его ноги и закидывает на лежанку. Прилаживает под голову подушку. – Нельзя не явиться – явлюсь. Красавица писаная, так красавица писаная. Кстати! – Она задумалась. – Что у людей, собравшихся на... как это?

– Жрачку, – простонал Платон.

– То есть – на обжорство. А что у таких людей считается красотой? Как бы не ошибиться, Платон Матвеевич. Может быть, они тело меньше ста десяти килограммов и рассматривать не будут на предмет всяких красот?

– Тебя не на жрачку пригласили! А для демонстрации красоты. В нашей компании есть две женщины, так что потребности в созерцании центнера женских прелестей уже полностью удовлетворены. А понятие о красоте, как мы недавно выясняли с Веней, – это вещь сугубо индивидуальная. Я вообще не понимаю, откуда эти слухи пошли? Любой из обжор в состоянии привести с собой самую дорогую фотомодель, укладывающуюся в стандарты до миллиметра. Чего же они хотят?

– Перестань нервничать, все будет в порядке.

– Действительно, – сник Платон. – У меня совсем мозги запарились, если я нервничаю по такому идиотскому поводу. Просят привести невестку. Ты – невестка?

– И даже вдова, – кивнула Илиса.

– Значит, будет им овдовевшая невестка.

Он заснул там же, на лежанке, и, когда захрапел, был заботливо укрыт одеялом.

Проснулся Платон от смеха. Кто-то смеялся, весело и самозабвенно. Платон не удержал улыбки, так это было заразительно даже на расстоянии.

– Проснулся, – заметила Илиса. – Нравится тебе мой будильник?

– Очень. А где это?

– В коридоре.

– Который час?

– Восьмой. Вставай, Платон Матвеевич, у тебя дела.

– Опять – дела? – Платон сел. – Что, позвонили?

– Позвонили, но не о Веньке. Нашли два женских тела, просят прийти на опознание.

– Не пойду я ни на какие женские тела! – возмутился Платон.

– Одно подходит по описанию Лужане. Я оставила заявление в милиции о происшествии на катере. Дала описание Вени и Лужаны.

– Ерунда! Гимнаст говорил, она не могла утонуть.

– Платон Матвеевич, придется ехать. У меня плохое предчувствие.

– У тебя предчувствие, вот ты и езжай. А я на женские тела не поеду. Только осмотра покойников мне с утра не хватало!

– Мы должны поехать. Пожалуйста, сделай мне одолжение! – процедила сквозь зубы Илиса.

– Ничего себе, одолжение – опознать с утречка двух утопленниц!

– Если ты сейчас же не поднимешь свою задницу и не поедешь со мной в морг, не будет тебе завтра красавицы невестки на обжираловке!

– Ах вот как – шантаж? – встал Платон Матвеевич.

– Я долго просила, – сменила тон Илиса.

– Куда нужно ехать?

– На Арсенальную улицу.

– Так это же черт знает где!

– Я могла бы сказать, что нужно попросить привезти утопленниц сюда, в квартиру, чтобы ты сильно не напрягался, но это будет ужасный юмор, да?

– Отвратительный, – содрогнулся Платон.

– Тогда иди ешь тосты с яйцами.

– Это что, из той же серии? Какие тосты? Какие яйца? Я никогда не видел утопленниц, не представляю, что будет с моим желудком.

– Отлично. Я так и думала и ничего не приготовила. Пошли?

Направляясь к выходу, Платон заглянул в кухню. Действительно, на столе – пусто и чисто.

По дороге они не сказали ни слова. В морге пришлось ждать почти полчаса.

– Платон Матвеевич, – прошептала Илиса, когда они просидели в коридоре на шатающихся стульях минут двадцать. – Я не могу туда идти. Я боюсь. Вид смерти сильно повредит моему энергетическому полю.

– Неужели?.. – Платон покосился на оборки ее многоярусной цветной юбки. – Поэтому ты нарядилась, как для балагана? Одна шляпка с кружевами чего стоит.

– Ты не мог бы зайти туда один посмотреть на них. Сначала – на Лужану, а потом на Аврору.

– Как – на Аврору? – дернулся всем телом Платон, разворачиваясь.

Стул издал предсмертный скрежет.

– Мне кажется, что Аврора тоже там, – прошептала Илиса. – Я взяла с собой фотографию. – Она открыла небольшую сумочку и достала что-то в конверте.

– Не нужно мне фотографий! Если они имеют такой... такое состояние, что я не смогу их узнать визуально, то фотографии тоже не помогут!

– Нормальное у них состояние. Авроре пришлось потратить время на поиски, значит, они утонули недавно. Это фотография татуировки на спине Лужаны.

– Ты настояла на моем приезде сюда, а теперь говоришь, что не можешь опознавать?

– Я потому так и настаивала, что не могу. Очень тебя прошу. Представь, что я – твой ребенок. Ты бы потащил маленькую дочку в ту комнату опознавать бывших домработниц своего брата?

– Замолчи! – прошипел Платон, топнул ногой, и стул под ним развалился.

Еще через пятнадцать минут от когда-то гордого, уверенного в себе и спокойного Платона Матвеевича не осталось и следа.

– Не пей, это гадость, настоящая отрава, – жалобно предупредила его Илиса, когда Платон открывал зубами пробку на водочной бутылке, купленной в киоске недалеко от морга.

– А вот теперь – ты поведешь! – объявил он, ополовинив бутылку.

Илиса села за руль и обнаружила, что достает до педали только носком туфли. И то, если тянуться изо всех сил.

Платона такой поворот дела рассмешил.

– Ты опознал Лужану? – спросила Илиса, дождавшись, пока он отсмеется.

– Да, – кивнул он.

– И Аврору?

– Да.

– И как... они?

– Говорят, их нашли вместе у Елагина острова. Совершенно запутавшихся в сетях. Ничего выглядят. Прилично. Там недалеко есть Серафимовское кладбище, а при нем – церквушка. Вероятно, туда монашенка Лужана после заплыва в Губе и подалась. Как ее Аврора вычислила – это вопрос, но вычислила. На сегодняшний день у них больше утопленников нет. Будем тут сидеть и ждать, когда появится еще кто?

– А что делать? – спросила Илиса. – Ловить такси?

– Боюсь, это не выход. Я бы не рискнул бросить в таком месте джип.

– Ладно, – кивнула Илиса и вышла из машины.

Ее не было минут пять. Вернувшись, она привела за руку высокого тощего парнишку лет двадцати в спецовке и с черными от машинной смазки руками автослесаря. Парнишка, ни слова не говоря, сел за руль, Илиса – сзади. Платон только хмыкнул, когда при выезде с Литейного моста лихой шофер стал копаться своими руками в бардачке – искал сигареты.

– Здесь не курят, – заметил Платон.