История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Ахмед I произвел капитальный ремонт Айя Софии, в которой все еще можно было увидеть мозаики, изображавшие нескольких библейских персонажей. В ходе ремонта, руководствуясь нормами Корана, он закрыл многие из мозаик. С точки зрения ислама, изображение на внутренней части купола Пантократора, то есть Христа Вседержителя, считалось абсолютно недопустимым, зато статус Марии в исламской иконографии был почитаем, поэтому Дева и Младенец, изображенные на апсиде здания, остались нетронутыми. Смысл этого иконоборческого порыва состоял в том, что султан пытался найти для себя новую роль, соответствующую новым временам.

Ни Селим II, ни Мурад III, ни Мехмед III не построили в Стамбуле имперской мечети. Селим построил такую мечеть в Эдирне, Мурад в Манисе, где он был принцем-губернатором, а Мехмед вообще не строил мечетей. Каждый из них был погребен в собственном мавзолее. Все три мавзолея находились в окружавшем Айя Софию саду. Всегда проявлявший нерешительность, султан Ахмед I, вероятно, так и не смог пойти по стопам своего отца и стать военачальником, зато, следуя примеру своих прославленных ратными делами предков, он построил в Стамбуле монументальный храмовый комплекс. После него до середины XVIII столетия ни один султан ничего подобного не построил. Работы начались в 1609 году, но были люди, которые выступали против этого проекта, указывая на то, что он неуместен, поскольку имперские мечети следует возводить на средства, добытые в результате завоеваний. Это возражение подкреплялось ссылками на то, как возводились подобные храмовые комплексы в прошлом. Мустафа Али из Гелиболу считал, что такая расточительность противоречит нормам духовного права. Во времена серьезных финансовых затруднений, когда внутренние и внешние войны опустошали имперскую казну, этот проект не мог не вызвать возражений.

Немаловажной была и дата начала строительства мечети султана Ахмеда. Турки болезненно переживали оскорбления, нанесенные им в скрытой форме условий мирного договора, заключенного с Габсбургами в 1606 году, и потерю территорий, захваченных Сафавидами в ходе продолжавшейся войны. Впрочем, великий визирь Куйюку Мурад-паша все же завершил подавление мятежей джелали. Эта победа не имела ничего общего с теми завоеваниями, которые могли бы признать традиционалисты, но она являлась единственным за последнее время военным успехом Османской империи, и мечеть султана Ахмеда была посвящена этому успеху. Строительство обширного комплекса, который сегодня обычно называют «Голубой мечетью» по причине того, что в отделке ее интерьеров преобладали изразцовые плитки именно этого цвета, было закончено в 1617 году, то есть в год смерти султана Ахмеда. Она стояла на видном месте, на южной стороне Ипподрома. Чтобы освободить для нее место, был разрушен дворец Соколлу Мехмеда-паши, построенный на развалинах дворца византийского императора и стоявший напротив дворца Ибрагима-паши, который одно время был фаворитом Сулеймана.

Выбор видного места для строительства своей грандиозной мечети был для Ахмеда далеко не единственным способом подражания султану Сулейману. Как османские, так и зарубежные современники отмечали то, что он восхищался своим дедом. Как и Сулейман, он обнародовал свой собственный свод законов, посадил сад в Долмабахче, где когда-то был сад у Сулеймана; заказал новые издания тех литературных произведений, которые заказывал Сулейман; и во главе торжественной процессии проезжал по Стамбулу верхом на богато украшенном драгоценностями и покрытом попоной коне, как в свое время это делал его дед. Но подражание молодого султана своему знаменитому предку не могло изменить действительность. И в литературе, и в изобразительном искусстве того периода возникали новые мотивы и стили изображения монарха. Прославлявшие военные успехи султана панегирические формы середины XVI века уступили место повествованиям, изображавшим жизнь правителя-домоседа через описание широкого спектра событий, имевших место при дворе и в различных районах империи. Теперь авторы черпали материалы для своих повествований из «первоисточников», которыми могли быть как их собственные переживания от увиденного, так и переживания других очевидцев, а также подлинные документы, переданные им представителями расплодившейся бюрократии. В центре их повествований теперь оказалась не только династия, а государство в целом. Они вели хронику каждодневного процесса управления империей, уделяя особое внимание назначениям и политическим вопросам. К тому времени, когда Ахмед I взошел на трон, без должности официального историографа, в обязанности которого входило восхвалять личность султана, уже обходились, считая ее постыдной и бесполезной.

Селим II не проявлял никакого интереса к историческим рукописям; его сын, Мурад III, напротив, был страстным ценителем литературы, и в годы его правления были написаны некоторые из самых замечательных произведений османских авторов. В качестве иллюстраций они снабжались выполненными в традиционном стиле миниатюрами, а также портретами Мурада и его предков. Именно Мурад впервые заказал целую серию портретов султанов, в качестве иллюстраций к одному историческому тексту. Основу этой серии, законченной еще до того, как в 1579 году был убит Соколлу Мехмед-паша, составляли портреты султанов, заказанные великим визирем в Венеции. Возможно, этот заказ выполнялся в мастерской Паоло Веронезе. В то время вошло в традицию изображать султана на его троне. Этот заметный сдвиг (от султана верхом на коне, во главе своей армии, до султана на троне) стал отражением реальностей той эпохи.

Но тщеславие завоевателей никуда не делось, о чем свидетельствует альбом с портретами султанов, составленный в годы правления Ахмеда I. Этот альбом вводит новый иконографический элемент в форме «красного яблока», ставшего символом завоевания всего мира, под которым подразумевалось сначала взятие Константинополя, потом Рима, Буды и, наконец, Вены. Известно, что когда сын Ахмеда через несколько месяцев после смерти своего отца взошел на трон и стал султаном Османом II, он выступил в поход против Речи Посполитой в доспехах султана Сулеймана, словно этот талисман мог вернуть его встревоженным владениям их прежнее величие.

Политико-административная система, которая была создана для поддержки идеологии постоянно расширявшейся Османской империи, не могла справиться с трудностями, возникавшими перед ней в конце XVI века, когда процесс экспансии замедлился. Когда султаны уже не могли с прежней регулярностью выезжать на войну во главе своих армий, подобная практика приобщения к управлению войсками постепенно вышла из употребления. Трудно сказать, почему пресеклась традиция обучать сыновей султана искусству управления государством, посылая их править провинциями от его имени: то ли она перестала быть нормой, то ли просто потому, что отец Мехмеда III, Мурад III, умер, когда еще ни один из девятнадцати младших братьев Мехмеда не достиг возраста, необходимого для того, чтобы стать губернатором. Впрочем, и сам Мехмед впоследствии умер еще до того, как кто-либо из его собственных сыновей достиг зрелости. Массовое братоубийство, как средство устранения потенциальных соперников в борьбе за трон (которым воспользовались Мурад II и Мехмед III) не пользовалось популярностью, и ему была найдена замена: со времени правления Мехмеда III, молодым принцам уже не позволялось играть какую-либо общественную роль. Их просто не выпускали за пределы отведенных им покоев в гареме дворца Топкапы.[29] Отражением униженного состояния принцев стало их маленькое денежное содержание, не превышавшее той суммы, которую получали доводившиеся им тётками незамужние сестры султана.