История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Для Османской империи эти годы (как и последующие) несомненно были «временем потрясений». Работы литераторов той эпохи отражают их беспокойство, вызванное теми проявлениями кризиса, которые они наблюдали и которые, похоже, не поддавались решению. В своих работах они предсказывали неминуемое крушение всего, что было создано за минувшие три столетия. Мустафа Али из Гелиболу был одним из тех, кто представил свой анализ перемен, которые произошли в политике Османской империи на рубеже исламского тысячелетия. Назвав четыре главных исламских государства, которые тогда существовали (региональные империи Осман, Сафавидов, Моголов и Узбеков, каждая из которых начинала формироваться во время монгольских нашествий XIII века, а их общими предками были тюркские степные кочевники), он отметил, что в отличие от моголов, претендовавших на то, что они ведут происхождение от Тимуридов и узбеков, считавших себя потомками Чингиз-хана, османы не могли претендовать на то, что в основе их правомочности лежит высокое происхождение или религиозная идеология, которая восходит к Пророку, как это утверждали Сафавиды. На самом деле, продолжал он, в основе их первых претензий на легитимность своего государства лежали совершенно неуместные убеждения, что их предками были члены жившего в Центральной Азии рода Огуз, или что они являются преемниками Сельджуков, или что они единственные истинные воины ислама. По его мнению, бесспорную правомочность османскому государству прежде всего придавали более чем явные признаки династического порядка, приверженного идее всеобщей справедливости, которая осуществляется посредством сильной центральной власти. Однако эта идея была опорочена в годы правления Селима II или даже еще раньше, когда Сулейман позволил своим фаворитам вмешиваться в государственные дела.

Помимо пессимистических оценок, исламское тысячелетие породило острую тоску по идеальному государству, которое, согласно представлениям османских интеллектуалов, существовало в прошлом: попытка султана Сулеймана создать иллюзию справедливого государства провалилась по причине успехов этого государства. Завоевывать новые территории стало сложнее, и султан отстранился от активного участия в государственных делах: порочная практика борьбы за свою долю наград и почестей, получаемых теми, кто был у власти, должно быть, стала глубоким потрясением для людей, получивших воспитание при старом порядке. Впрочем, Османская империя не являлась исключением: правление фаворитов стало объектом критики как в Испании, после смерти Филипа II в 1598 году, так и во Франции, после кончины Генриха IV в 1610 году. Упрекая Филипа III, ставшего преемником своего отца, Филипа II, один автор того времени указывал в своем трактате, что настоящему королю «не следует довольствоваться лишь тем, что он получил верховную власть… а потом просто спать и развлекаться. Ему следует быть первым в правительстве, в совете и во всех государственных ведомствах».

Становилось все труднее поддерживать образ султана-воителя, который держит в руках бразды правления постоянно расширяющей свои границы империи. Мехмед III стал последним султаном, который, будучи принцем, выполнял обязанности губернатора провинции, что было его подготовкой к управлению империей. Театры военных действий, в которых теперь принимали участие османские войска, находились так далеко от Стамбула, что лично возглавивший свою армию султан мог месяцами, если не годами, отсутствовать в столице. Когда вместо стремительных сражений на открытой местности типичным методом ведения войны стали длительные осады, победы оказались еще менее предсказуемыми, чем прежде, а в случае поражения от удара по престижу династии стало проще уклониться, поскольку всю вину можно было возложить на вполне заменимого государственного чиновника, а не на султана. В то же самое время некоторые великие визири стремились уклониться от назначения на вызывающий зависть пост командующего, находясь на котором приходилось держать ответ за поражение.

В равной степени они опасались того, что, находясь на войне, они лишатся своей основной должности. Впоследствии командование имперской армией во время войны постепенно перешло к визирям менее высокого ранга и к военачальникам, которых назначали командующими армией на время проведения конкретной военной кампании. Первоначально современники, которые видели в султане прежде всего воина, сочли это отклонение от прежней практики опасным нововведением, но к началу XVII века взгляды на роль султана изменились в угоду новым реалиям, и теперь считалось благоразумным то, что он остается в столице.

Но не все шли в ногу со временем, и некоторые из тех, кто видел в изменении роли султана лишь нежелательные последствия, выражали мнение, что он стал незначительной фигурой. Справочники-наставления, составляемые османскими авторами (так называемые «зеркала для принцев») впервые появились еще в конце XIV века. Как и регистрируемые в них несчастья, благодеяния, которые эти авторы пытались отыскать, не отличались большим разнообразием: сильный, справедливый правитель; баланс между получавшей жалованье регулярной армией султана, состоявшей из кавалерии и пехоты и кавалерией из провинций; мир и безопасность для класса производителей материальных ценностей, необходимые для того, чтобы они могли платить налоги, от которых зависело нормальное функционирование государства; и приверженность общественному строю, подтвержденная султанским правом, в том законченном виде, который оно приобрело в XVI веке. Недавние события со всей ясностью показали, до какой степени были осквернены эти идеальные нормы (если к ним вообще когда-либо приближались). Считалось, что султан больше не занимается государственными делами. Потребность в людских ресурсах, необходимых для ведения войн, на рубеже столетий вынудила пойти на такой шаг, как призыв людей, принадлежавших к классу производителей материальных ценностей (на самом деле, всех, «у кого была лошадь и кто мог сам себя экипировать»), и эти люди проникли в элитные подразделения султана, которые прежде укомплектовывались почти исключительно за счет набора юношей. Помимо этого, нужно было платить и ополченцам, которые выполняли функции вооруженной мушкетами пехоты и являлись основой армии. Это предъявляло к бюджету такие требования, которые ложились тяжелым бременем на государственную казну. Разнообразные «зеркала для принцев» подробно останавливались на необходимости препятствовать пополнению класса освобожденных от налогов «неправомочными» чужаками и разъясняли, кого следует считать лишенными права поступать на службу к султану: тюркских мусульман-кочевников, армян, евреев, курдов, цыган и представителей этнических групп Причерноморья. Сочинители этих трактатов не могли допустить, что между их идеальным, но воображаемым государством и новой реальностью лежала непреодолимая пропасть и что традиционная система многочисленных «сословий», о которой они так горько сокрушались, уже прекратила свое существование (если она вообще когда-либо существовала).

События, связанные со строительством в Стамбуле обсерватории, показывают, насколько непредсказуемой была в те времена длительность пребывания у власти отдельной личности. Соколлу Мехмед-паша был предприимчивым великим визирем и умел убеждать людей. Во время его пребывания на этом посту были предложены проекты строительства канала Дон — Волга и канала, соединявшего Красное и Средиземное моря. В 1574 году он убедил недавно вступившего на престол Мурада III дать распоряжение о строительстве астрономической обсерватории в Галате, находившейся на берегу бухты Золотой Рог, напротив Стамбула. Помимо научного изучения космоса (астрономии), эта обсерватория повысила точность астрологических наблюдений, используемых с целью предсказания наиболее благоприятных моментов для различных начинаний султана. Но в октябре 1579 года Соколлу Мехмед был убит, а в январе 1580 года обсерватория была снесена после того, как тогдашний шейх-уль-ислам, сын Абуссууда-эфенди, Ахмед Шемседдин-эфенди посоветовал Мураду не наблюдать за звездами, поскольку это приносит несчастья, о чем свидетельствовали неприятности, обрушившиеся на Османское государство в последние несколько лет.