Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

При этом Вальян, удостоившийся в 1863 году звания придворного ювелира, никогда не забывал об аксессуарах костюма для светских дам. В его магазине они всегда могли приобрести подходящее модное колье, прелестные браслеты и изящные серьги. Даже Кабинет Его Величества в 1892 году приобрёл у ювелира для запаса драгоценных камней стоивший 40 тысяч рублей крупный сапфир в 597/8 карата и жемчужное ожерелье из 237 зёрен, оценённое в 63 000 рублей, правда, при этом отказавшись пополнить изысканное собрание редкостной жемчужиной в 108 карат.[495] Купленные у Вальяна за 40 000 рублей восхитительные бриллиантовые серьги с рубинами, отличавшиеся, как всегда у ювелира, изумительным подбором изысканных каменьев, послужили в 1884 году свадебным подарком великой княгине Елизавете Феодоровне. Этим же годом датирован и оказавшийся последним счёт на поставку Двору броши с сапфирами и бриллиантами стоимостью 5500 рублей.

Жану-Батисту Вальяну, ещё пять лет назад, в 1879 году, преобразовавшему свой магазин, тогда процветавший на Невском, 34, в доме Католической церкви, в торговый дом «И. Вальян и Жиго де Вильфен», пышно поименованный на вывеске как «Иван Бабтист Вальян и Алексей Феликсеевич Жиго де Вильфен», скорее всего, стало трудно теперь выдерживать возросшую конкуренцию. Поэтому, несмотря на хвалебные отзывы в различных петербургских изданиях, утверждающие, что работы ювелира подчас даже «выходят из разряда обыкновенных ремёсел, а равняются уже художественным произведениям», что они «резко отличаются от прочих богатством материала, изяществом отделки и чистотой своих форм»,[496] поставщик императоров Александра II (с 1863 года) и Александра III[497] в начале 1890-х годов, вероятней всего, вернулся во Францию. Во всяком случае, ювелир Жан-Батист Вальян упоминался в адресной книге «Весь Петербург» за 1892 год последний раз, а уже в 1894 году магазин «И. Вальян. Торговля золотыми вещами» уже принадлежал ювелиру Оскару Рейхарду вскоре сменившему на вывеске имя прежнего владельца на своё собственное.[498]

Во второй половине XIX века в Северной Пальмире, помимо членов семей Кейбель, Зефтиген и Болин, работали и не столь крупные фирмы Гана, Кёхли и Бутца. Неординарные мастера, они, работая над очередным «Высочайшим» заказом, старались сделать такое ювелирное чудо, чтобы оно сохранялось в веках. Но слишком короток оказался исторический срок, чтобы в дивных творениях их рук перестали видеть только украшения, а поэтому роскошные уборы супруг российских самодержцев совершенно не ценились в 1920-е годы. В результате в собраниях отечественных музеев сохранились единичные высококлассные изделия, считающиеся анонимными из-за отсутствия на них клейм-именников и подписей, а, с другой стороны, туда попали случайные, нехарактерные вещи, к тому же в основном предназначенные не для столь высоких слоёв общества и, соответственно, не дающие представления о подлинном диапазоне творчества. Вдобавок ещё мало изучены фонды документальных материалов, архивов, музеев, результаты работы с которыми могли бы пролить свет не только на имена самих мастеров, но и на круг исполненных ими произведений.

Известную ювелирную фирму Кёхли основал в Петербурге в 1874 году швейцарский гражданин Фридрих-Христиан Кёхли (1837–1909). Он ещё отроком приехал в столицу Российской империи в 1849 году и остановился в доме церкви Св. Симеона на Пантелеймоновской улице. Пока неизвестно, у кого юный швейцарец, искавший Фортуны, выучился мастерству. Но талант и способности, помноженные на желание выбиться в люди, сделали своё дело. Ювелирные украшения работы Фридриха Ивановича (Фридриха-Христиана) Кёхли на Всероссийской выставке 1870 года в Петербурге отметили бронзовой медалью, что повлияло на количество заказов.

В 1874 г. признанный мастер, предъявивший к клеймению почти 3,8 кг золотых изделий, уже жил в центре Петербурга, на Гороховой, в доме № 7–10. В 1882 году Кёхли вступил во вторую купеческую гильдию и был избран старшиной Санкт-Петербургской Иностранной ремесленной управы. Он перебрался в более престижный дом № 17 на той же улице, где у него была не только мастерская, но и располагался большой магазин золотых и бриллиантовых вещей.[499] Там продавались как вещи, сделанные мастерами фирмы, так и купленные у других ювелиров. Сначала он снимал пятикомнатную квартиру на третьем этаже, а затем спустился на более престижный второй этаж, где занимал апартаменты в восемнадцать комнат.[500]

Фридрих-Христиан Кёхли (предпочитавший именоваться Фридрихом Ивановичем) в 1898 году избирался депутатом для осмотра торгово-промышленных заведений, его уму и опыту можно было вполне спокойно довериться в этом ответственном деле. В 1902 году петербургский ювелир Фридрих Кёхли стал не только оценщиком Кабинета ЕИВ, но и получил звание поставщика вдовствующей императрицы Марии Феодоровны и великого князя Павла Александровича, а в следующем мастер удостоился такой же чести у великой княгини и герцогини Саксен-Кобург-Готской Марии Александровны.[501] На Парижской Всемирной выставке 1900 года Кёхли представлял публике (как и Карл Фаберже) свои творения «вне конкурса», поскольку являлся членом жюри. Один из отечественных знатоков, побывавших в столице Франции в те дни, отметил, что изделия Кёхли в сравнении с произведениями Фаберже заняли «не менее видное место», да и вообще «европейские подражатели далеко не всегда достигают чистоты и точности оригинальных русских работ».[502]

В 1903 году он основал вместе с подросшим сыном Теодором-Фридрихом, на русский лад именуемым Фёдором Фёдоровичем, торговый дом «Кёхли Ф.И. и Ф.Ф.». Отпрыск заслужённого ювелира закончил в 1890 году столичную Академию художеств, а через три года удостоился за скульптурную композицию серебряной медали. Несмотря на молодость, он стал не только (как и отец) оценщиком Кабинета Его Императорского Величества, но и членом Русского художественно-промышленного общества, объединившего в своих рядах многих мастеров и художников фирмы Карла Фаберже.[503]