Три королевских слова - Агата Бариста

— Дайте мне еще одно королевское слово, что не забудете о Снежинке, что вернете ее в физический мир… и я постараюсь увидеть в вас человека… — я отхлебнула еще и как со стороны услышала свой отчаянный голос, действительно какой-то тонкий и девчоночий: — Я постараюсь полюбить вас, Кайлеан Георгиевич… Вы ведь этого хотите?

Произнося такое, я смутно осознавала, что полюбить Кайлеана Карагиллейна — совсем другое, нежели в облике кошки полюбить несчастное, исковерканное злой магией полоумное существо… Кайлеан будет вправе по-своему трактовать мое обещание. Но я верила: не видать мне покоя, пока в судьбе Снежинки не наступит хотя бы гипотетическая определенность. Возможности Кайлеана производили сильное впечатление, и я посчитала их наиболее реальным ключом к возвращению Снежинки. Тем более мне показалось, что я нравлюсь Их Высочеству.

И, как бессовестная дрянь, я вознамерилась этим воспользоваться.

Он разом подобрался и посерьезнел; я замерла.

Кайлеан взял меня за подбородок, повернув мое лицо к себе. Вся моя сущность тряслась как заячий хвост, но взгляда я не отвела, чтоб было понятно — матч состоится при любой погоде.

Мы таращились друг на друга так долго, что на какое-то время я позабыла, что ожидаю личный конец света, и впала в бездумное оцепенение от близости кайлеановских глаз.

— Нельзя вам пить, Данимира Андреевна, — сказал наконец Кайлеан, оборвав созерцание и отпустив меня. Он отобрал бокал с остатками глинтвейна. — Иначе бы вы сообразили, что демоны не такие дураки, как вам воображается. Даже адскому демону, — его усмешка вышла кривоватой и невеселой, — известно, что есть вещи, которые нельзя купить ни за деньги, ни за услуги.

Он внезапно размахнулся и швырнул бокал в стену дома напротив. Стена была далеко, однако бокал долетел и брызнул в разные стороны острыми осколками.

— Держите. — Он сунул мне в руки какой-то серый светящийся шар чуть меньше футбольного мяча. Шар слабо покалывал ладони.

— А-а-а? — протянула я в замешательстве.

— Это королевское слово, — хмуро сказал Кайлеан и, не успела я сообразить, что бы это все значило, невыразительной скороговоркой произнес: — Я, Кайлеан Карагиллейн Третий, чаша крови Карагиллейнов, ковчег костей Карагиллейнов, даю второе королевское слово Данимире Андреевне из рода Шер Гина, что не забуду о судьбе ее фамильяра Снежинки и постараюсь вернуть Снежинку в физический мир. Клятва дается безвозмездно, получатель слова свободен от каких-либо ответных обязательств.

Шар с тихим шелестом рассыпался на искры, которые на мгновение облепили мои руки и тут же растаяли, точно растворились под кожей.

Все произошло буквально за секунды и совсем не так эффектно, как при первом слове.

Я поморгала.

— А в прошлый раз? Шум, гам, молнии?

— А в прошлый раз вы меня достали, Данимира Андреевна, — произнес он так выразительно, что стало ясно: глагол «достали» относится и к нынешнему случаю.

Потом Кайлеан встал и ушел.

Входной дверью он грохнул так, что крыльцо подпрыгнуло вместе со мной. Определенно он умел это делать лучше, чем я.

…Да-а, как-то нехорошо получилось. Адский демон продемонстрировал вершины благородства, а я, значит, выхожу здесь полной скотиной, собравшейся торговать своей благосклонностью… И кто из нас теперь больше человек?

Я немного посидела, разглядывая ладони, — никаких следов от колдовских искр не осталось, — потом встала и поплелась в дом.

…Он сидел в библиотеке, за столом, но не работал, а, закинув сцепленные руки за голову, недвижимо уставился в окно.

Я тихонечко прошла и заняла свое место в кресле неподалеку.

Мы посидели в молчании. Кайлеан разглядывал заснеженный куст за окном, я сидела на краешке кресла, выпрямив спину, благонравно сложив руки на коленях, и разглядывала его профиль.

Хороший такой профиль, вполне царственный, на монетах, наверное, будет неплохо смотреться… особенно если волосы не кромсать в домашних условиях кухонным ножом, а нормально постричь в парикмахерской, и еще хорошо бы сверху лавровый венок пристроить…

— Зубы показать?.. — наконец произнес Кайлеан.

Это прозвучало иронично, с намеком на первый случай нашего общения, и слегка приободрило меня.

— Спасибо, не надо, я уже видела. Очень хорошие зубы, Кайлеан Георгиевич.

— Вы находите? Благодарю вас, Данимира Андреевна.

Снова повисла тишина.

Я вздохнула и приступила к объяснениям.

— Не умею торговаться. Как-то раньше не приходилось.

Кайлеан ничего не ответил.

Я снова вздохнула:

— Я свинья, да?..

На этот раз он снизошел до ответа и уронил:

— Есть немного. Не то чтобы зрелая полновесная свинья… Так, маленький поросенок.

Я приободрилась еще больше.

— Хочу покаяться. В наших ссорах есть доля моей вины. Наверное, иногда я вас провоцировала. А вы предупреждали… а я все равно… а вы снова предупреждали… а я опять… ну, в общем, я извиняюсь.

Кайлеан оторвался от созерцания куста за окном и взглянул на меня с насмешливым удивлением.

— Надо же. Рыбка в камне утонула.

— Мышка. В камне утонула мышка. Но если хотите, в камне может утонуть кто угодно, хоть гиппопотам. Давайте не будем больше ссориться. Мне жаль, что я обзывала вас демоном, тыкала в адское происхождение… ну, и это… за все такое тоже извиняюсь.

— «За все такое» — за что именно? — Его голос был прохладен, но я уже видела, что Кайлеана начал развлекать этот разговор: уголки губ слегка приподнялись.

— «Все такое» — это недавнее непристойное предложение. Мне жаль, если ваша нравственность оказалась шокирована. Такое больше не повторится.

— А оно было непристойным? Возможно, я погорячился с отказом… Впрочем, попробуйте как-нибудь еще раз… — снисходительно посоветовал он. — Вероятно, в другой ситуации — более подходящей — вас будет ждать успех.

Угу, подумала я. Нет уж, одного раза достаточно. Но, следуя новопровозглашенной политике, кротко пролепетала:

— Непременно воспользуюсь любезным предложением Вашего Высочества. Здесь главное — не ошибиться в ситуации, да?

Кайлеан одобрительно кивнул.

— Именно.

— Я буду анализировать ситуацию очень тщательно, — пообещала я. — Малейшее сомнение — и ситуация будет признана неподходящей.

— Здесь главное — знать меру, — пошел на попятный он. — Слишком суровые критерии отбора могут только помешать. Еще мой учитель Мерлин говорил, что постоянно подавляемые желания — главная причина неврозов.

— Уверена, скоро он повторит это лично вам еще раз.

Кайлеан нахмурился было, а потом вдруг захохотал. Смеялся он долго, от души, вовсю демонстрируя вышеупомянутые хорошие зубы. Отсмеявшись, он взял в руки свои расчеты и сказал: