Выжженная земля - Юлия Диппель

– Так просвети меня! – Я сопроводила вопрос самым провокационным из своих взглядов. – Ведешь себя так, как будто я никогда с тобой не спала.

Энергия, державшая меня, едва заметно дрогнула. Пару секунд Люциан буквально сражался с собой, чтобы не исполнить мое желание. Неудивительно, я ведь швырнула ему в лицо перчатку, а он был не из тех, кто терпит подобное объявление войны. Брахион медленно кивнул. Жест, который служил сразу и согласием, и предостережением.

– Нет, с тех пор как ты стала бессмертной, малышка.

На этом он отстранился – физически и ментально – и оставил меня в одиночку разбираться с эффектом его высказывания. Образы у меня в подсознании наскакивали друг на друга, тело словно сошло с ума, и тотчас же образовалась тысяча вопросов. Насколько же Люциан раньше сдерживался? Что бы случилось, утрать он контроль такого рода? И как – бога ради! – мне теперь вообще думать о чем-либо другом?!

Тихий смех Люциана отражался от стен темного коридора, пока он открывал дверь в подземелье. Естественно, он тоже почувствовал мою дилемму и, не скрывая, ею наслаждался – как и моей злостью на то, что ему опять удалось полностью сбить меня с толку. Чисто из упрямства я забаррикадировала свои мысли за стенами в метр толщиной. Как же несправедливо быть для него открытой книгой, пока ему с каждым часом становилось все легче прятать от меня то, что творилось в его голове.

– Ты занимаешься откровенным садизмом, – заныла я.

Люциан шутливо дернул плечом.

– А разве предвкушение – не самая сладкая радость?

И без лишних слов распахнул дверь. В тот же миг все волнения и обиды испарились. У меня отвалилась челюсть. Свет внутри тоже не горел. И все-таки подземный зал наполняло мягкое свечение. Оно шло от пола. На нем нарисовали две крупные печати, поразительно похожие на образы из воспоминаний Тоби – только в уменьшенном виде. Две внешние сияли теплым золотым светом, а третья посередине – кроваво-красным.

– Добро пожаловать на нашу модель поля битвы, – мрачно проговорил Люциан. – Бел считает неплохой идеей воссоздать весь комплект сюрпризов Мары, чтобы точно знать, к чему готовиться.

Мне потребовалось сделать пару глубоких вздохов, чтобы прочистить голову и осознать, что развернулось у моих ног.

– Вот почему ты до этого не могла до меня докричаться, – продолжил он и переступил порог зала. – Печати перерезали нашу связь.

Неудивительно. Мощный магический звон, зависший в воздухе, пробирал до костей. Если так было уже сейчас, то что же будет с настоящими? С нехорошим ощущением в желудке я последовала за Люцианом к краю первого круга.

– О’кей, в чем заключается план? – полюбопытствовала я.

– Тебе кратко? – Люциан ладонью убрал волосы со лба и вздохнул. – Срок Мары истекает завтра в полночь, но мы нападем раньше. В полдень. Надежда в том, что дневной свет избавит нас хотя бы от вампиров. Дальше довольно просто: мы оба заходим внутрь и разбираемся с Марой, а остальные делают так, чтобы нас никто не остановил.

Звучало действительно очень просто. Вот только в реальности все окажется совсем не так.

– Первая печать запрет нас и исключит любую возможность побега, – пояснял Люциан и пересек первую черту светящихся линий. – Рамадон и Викториус постараются ее изменить, чтобы в случае необходимости мы оттуда выбрались.

Он указал на темные места внутри символов, которые, очевидно, были изменены уже после нанесения. Затем высунул руку из печати, чтобы продемонстрировать, что у хрониста в самом деле получилось ее подправить.

– Вторая печать необходима, чтобы ликвидировать все побочные действия наших с Марой сил. При этом войти в нее могут исключительно праймусы, поскольку любая человеческая душа быстро сгорает. К сожалению, Райан доказал это на своем идиотском примере, – пробурчал Люциан, раздраженно возведя глаза к потолку. – Мы еле успели его вытащить.

Вот это я запросто могла себе представить. Но даже несмотря на то, что за это захотелось прописать татуированному охотнику подзатыльник, уверенность правда лишней не бывает.

– А как насчет твоей души? – уточнила я.

Люциан без проблем прогулялся по сверкающим линиям и посмотрел на меня с кривоватой усмешкой:

– Твоя душа неугасима.

– Ну хоть что-то, – буркнула я, понимая, что это являлось частью плана Мары. Люциан обязан был пройти в эту печать, где ее брахионы наверняка будут дожидаться его, чтобы убить.

– Кинжал у тебя с собой? – спросил Люциан.

Я озадаченно кивнула. Он же знал, что сегодня утром я его не выкладывала.

– Попробуй, пострадают ли души, если ты зайдешь сюда вместе с ним.

Помедлив, я сделала шаг. Уже от первой печати становилось неприятно, но это оказалось несравнимо с удушающей силой второй. Ступив на эти символы и встав рядом с Люцианом, я как будто очутилась под водой. Чувства словно отрезали от окружающего мира, я едва дышала. Кинжал в сапоге настойчивой пульсацией тоже выразил свой протест против атаковавшей его энергии. И все же выдержал.

Люциан облегченно кивнул, что еще хуже меня запутывало.

– Почему это вообще имеет значение? Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что я все равно не собираюсь брать с собой кинжал.

Мы были бы просто дураками, если бы на блюдечке преподнесли врагу оружие, которым Мара сможет безопасно для себя убить Люциана. Тем более что от Тимеона демонесса в курсе, что произойдет с кинжалом после возможной смерти Люциана. Королеве ведьм ведь всего-то и понадобится, что вовремя удрать в безопасное место. После этого взрыв одним махом сотрет с лица Земли всё внутри печати. А мы, скорее всего, даже не успеем убежать.

Я тяжело сглотнула. Все слишком гладко сочеталось между собой, чтобы казаться непреднамеренным.

– Боюсь, у нас не остается другого выбора, – пробормотал Люциан.

– Почему?

Он качнул головой в сторону третьей, сияющей алым печати. Как там Мара ее назвала? «Кольцо королевы».

– Потому что эту штуку нам нельзя пересекать ни при каких обстоятельствах. – Впервые в глазах Люциана мелькнуло что-то наподобие страха, что перепугало меня сильнее, чем три печати, вместе взятые. – Это магия крови. Никто из нас – включая Рамадона – никогда с таким не сталкивался. Мы реконструировали символы по воспоминаниям Тоби, но заработала печать лишь тогда, когда мы нарисовали их моей кровью. Кровью брахиона.

– И на что она влияет? – спросила я, пусть все во мне и противилось более тесному знакомству с этим знанием.

Люциан молчал. Вместо этого он взял меня за руку и повел в центр красной печати.

Я ничего не почувствовала. Вообще никаких изменений.

Однако потом крайние символы вспыхнули, а внутреннее пространство начало преобразовываться. Камень превратился в снег, тени – в свет, а тепло подвала – в ледяную бурю.