В нужное время в нужном месте - Андрей Богданов

У меня было полминутки, чтобы взглянуть на трофейную карту. Прочитать, понять и запомнить ее не составило труда.

Да, они точно знали маршрут вертолетов. Их зенитчики заранее выбрали точки для стрельбы. Затем пять диверсионных отделений, по шесть верфольфов в каждом, начали охоту на спасшихся людей. Итого. У них 30 диверсантов-истребителей. (Уже 29, с моей помощью.) В 35 километрах к юго-востоку – временный штаб. В нем, наверное, не более десятка оборотней. Итого – около сорока нюхастых тварей. Трудновато будет от них уйти. Тут в радиусе 100 километров сплошной лес…

Вот гады! Опять появились незаметно. Пусть ночь, пусть ливень. Но я же глаз не отводил от трупа. И – оп! Невесть откуда явившаяся парочка уже сидит рядом с обезглавленным товарищем. Хорошо, что сразу два. Немножко расслабились, бдительность утратили. Значит, вокруг еще трое. Один из оборотней встал. Начал что-то довольно громко говорить по рации. Я отчетливо услышал слово «панда». Ай славно! Они, верно, думают, что это панды напали на их дружка. Конечно, следы размыты дождем, запах в такую погоду распознать тяжело. Голову я отпиливал зазубренной стороной клинка. Вполне может сойти за пандовы шалости.

Хотя следопыт-зоолог из него, прямо скажем, никакой. Панды голов никогда не откусывают. Они их одним ударом лапы в кровавую лепешку превращают. Свежее мясо не бросают, а спокойно кушают на месте. Но это частности.

Тут поднялся второй вервольф. Стал что-то вынюхивать. Нашел мою куртку. Осмотрел, бросил. Потом переключил внимание на склон оврага, в сторону отрезанной головы. Учуял родную кровь. Сам пойдет или прикажет кому? Приказал. На совершенно неизвестном мне гортанном наречии он что-то крикнул в мою сторону. Молодец, Бонифаций. Верно угадал тембр их речи, когда по рации подстреленного оборотня изображал.

Вот идиот! И они дебилы! Как же обезглавленный по рации говорить может?! Только бы не просекли этого косяка раньше времени… Тогда – конец. Поймут, что в овраге засада. Ну же, давай, где ты там? Появляйся скорей, находи башку своего кореша!..

На другом конце оврага зашуршало. Наконец-то идет собиратель отрезанных голов. Что-то крикнул, кажись, нашел подарочек. Двинулся вниз, к луже. Бултых! Он уже в воде. Идет к своим. Пройдет метрах в двух от меня. Скоро будет рядом. Воздуху побольше, и – вниз, полное погружение… Чувствую движение воды, значит, он как раз мимо проходит. Досчитав до десяти, медленно поднимаю голову из лужи. Так и есть! Уже догадались! Что-то орут, слышу, как щелкают затворы. Где же ты, молния! Родная! Давай!

Хрясь! Будто по заказу, овраг осветила вспышка молнии, троица как на ладони. Их оружие наставлено в разные стороны. Воздух рвут праздничные раскаты грома! Поздно спохватились, ребятки. Чук! Чук! Чук! Три тела упали почти одновременно, так и не успев открыть огонь.

Зато сразу нарисовались четвертый и пятый. Они, оказывается, все время занимали позицию в шагах в двадцати сзади. Залегли у самых стенок оврага.

Вспышки выстрелов – прекрасный ориентир. По ним-то я и саданул четыре раза. Пару пуль одному, пару – другому. По справедливости. Автоматы заглохли. Слушаю. Тишина. Кажись, со всеми разделался. Шесть верфольфов. Отделение. Полный порядок. Вперед.

Какие же хорошие у русских стимуляторы! Без них я бы вряд ли так резво выскочил из ледяной купели и, высоко поднимая ноги, поскакал к поверженным нелюдям. Подбежал к трем светящимся зелеными искорками смерчикам-каруселям. (Все-таки обидно – такая красотища, а воняет тухлыми яйцами!) Схватил автомат и упал на землю. Справа тоже светящийся смерчик. Слева – нет. Значит, ранен – затаился. Примерно помню, откуда он стрелял. Целюсь. Сжигаю все патроны, щедро полив свинцом недавнюю позицию вервольфа. В ответ – ни звука. Придется рискнуть. Вставив свежий магазин, передергиваю затвор и бегу, петляя и пригнувшись. Падаю. Гляжу направо. Быстро определяю второго стрелка. Череп – в клочья, зеленое торнадо. Труп. А вот и второй.

Подхожу. Щелкаю зажигалкой. Свет хлипкий, но сойдет.

Одна серебряная пуля угодила в правое плечо, оторвав руку и основательно покорежив автомат: видно, оружие и спасло башку нелюдя от серебряного шарика. Фартовый какой вервольф! Вторая попала куда-то в грудь. А там у него бронежилет. Ранения от пуль не разглядеть.

Не шевелится. Но он жив. Легонько постанывает. Какой-то мелковатый он. Подросток, что ли? Щенок-тинейджер. Из раны идет только вонь и легкий дымок. Искорок не видно. Понятно: значит, искры – спутник смерти. А тухлый дым говорит лишь о ранении серебряной пулей. О'кей. Будем допрашивать.

Срываю с оборотня наушники. Снимаю рацию. Обыскиваю, не расслабляясь ни на мгновение. Пистолет – в сторону, нож – туда же. Гранату – рядом. Сигареты. Вроде все. Связать бы ему ноги, да тросика нет. А зачем? Если можно просто отстрелить ногу?

Что я и делаю. Чпок-чпок! И – готово.

Тело изогнулось дугой и задрожало. Ну и живучий, зараза. Как же их убить-то можно? А. Вспомнил. Прямое попадание серебряной пулей в сердце или мозг. Хорошо устроились, кащеи бессмертные! Надо срочно освежать в памяти всю информацию о них…

Теперь займемся лечением пленного. Где у него аптечка? Немного подумав, достаю из непромокаемой упаковки сразу семь капсул стимуляторов. Раскрываю. Высыпаю порошок бодрости и боевого духа в его фляжку. Взбалтываю.

Мать твою, я же сам пить хочу страшно. Воды-то себе во фляжку из лужи набрать успел. Таблетками обеззаразил. А выпить не довелось. Сейчас самое время… Тфу, какая гадость… Ничего… Еще пару глотков… Закурим это дерьмо трофейной сигареткой.

Разжав зубы оборотня его личным ножом, принимаюсь мало-помалу заливать лекарство в рот. Тихо-тихо… Не кашляй. Я осторожненько…

Вроде как все. Будем ждать. Подношу к ушам наушники. Ой-ой-ой-ой! Сколько непонятных громких слов. Так, если до штаба 35 километров, они тут будут всей сворой самое быстрое через час. Да, если даже обернуться волками, если даже сильно поспешат… Час. Не меньше. Успею допросить. И тут пленный начал подавать явные признаки жизни.

Вервольф пошевелил единственной ногой и заскулил.

5

– Ты жив, алгаст? – спросил я пленного.

После небольшой паузы он ответил:

– Я не алгаст. Я не из этих шакалов. Я – вервольф! А ты кто?

В голосе зверочеловека, несмотря на кошмарные ранения, звучали звонкие горделивые нотки. Надменный, гад. Спесивый. Надо ставить на место.

– Я тот, кто только что перебил все твое бездарное отделение. Тот, кто заманил вас в детскую ловушку и передавил, как пакостных тараканов. Меня зовут Бонифаций Македонский. Я Фехтовальщик.

Последние слова произвели на спесивого оборотня потрясающий эффект. Он как-то нервно съежился и сделал жалкую попытку отодвинуться.

– Так ты же умер… – прохрипел оборотень.

– С чего ты взял?

– Все знают. Афанасий Македонский умер.