Выбор - Шелли Брэдли

Частный детектив.

Частный гребаный детектив

— Ну всё! — Бек стукнул кулаком по столу.

Потом он осознал последствия.

Заручиться помощью Сета было бы так же весело, как глотать кислоту. Но как бы он ни ненавидел это, она нуждалась в придурке прямо сейчас. И Бек должен был поверить, что если Сет готов пересечь всю страну, чтобы бросить перчатку, то он сделает все возможное, чтобы помочь Хэвенли.

Зарычав, Бек схватил телефон и заставил себя набрать номер.

Сет ответил после первого же гудка, даже не потрудившись поздороваться:

— Если ты звонишь, чтобы дернуть за цепь…

— Я звоню ради Хэвенли. Ей нужна твоя помощь.

— Что случилось? — в голосе Сета не осталось и намека на враждебность. — С ней все в порядке?

— Физически — да. Но одна из медсестер на работе терроризирует ее, и сегодня ситуация обострилась до смертельной угрозы.

— Какого хрена? Мне нужны подробности! — голос Сета заверил Бека, что он тоже не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Откашлявшись, Бек рассказал всё — от мелких шалостей до сегодняшней угрозы. К тому времени, как он закончил, частный детектив был в такой же ярости.

— Ты все это время знал, что ее травили, и ничего не сделал, чтобы остановить это?

— До сегодняшнего дня Хэвенли не рассказывала мне ни хрена, и я не вмешивался, потому что не произошло ничего такого, с чем не справился бы отдел кадров. До сегодняшнего дня. — Он ненавидел себя за то, что недооценил Кэтрин. Еще больше он ненавидел то, как сильно страдала Хэвенли. — Но теперь, когда Хэвенли угрожает опасность, я предлагаю вмешаться и исправить это дерьмо.

Сет сразу перешел к делу:

— Есть что-нибудь на примете?

— Поймать Кэтрин с поличным. Но для этого потребуется сделать видео.

— Я принесу тебе оборудование. Куда ты собираешься его поместить?

Бек вздохнул и пришел к одному выводу:

— В кладовке медсестры. Их шкафчики там. Я точно не знаю, куда его ставить.

— Каждый трюк, который проделывала эта медсестра, находился в шкафчике Хэвенли, верно?

— Да.

— Ты можешь дать мне доступ так, чтобы никто в ее подразделении не узнал?

— Думаю, да. — Он сделал бы все, что угодно, чтобы заполучить доказательства для Бриджит Льюис. — Ты готов установить для меня камеру?

— Не для тебя. Для Хэвенли.

Бек закатил глаза. Если придурку нужно сыграть рыцаря в сияющих доспехах, чтобы почувствовать себя большим и сильным, пожалуйста. Все, чего он хотел, — прижать к ногтю мучительницу Хэвенли, чтобы девушка могла спокойно работать. — Прекрасно.

— Я заскочу к тебе в офис через пару часов. Сначала мне нужно заехать в пару магазинов и кое-что купить.

— Отлично. Я буду здесь.

В субботу вечером Хэвенли вышла на задний дворик дома Рейн, на ее лице появилась улыбка. Ей не все нравилось в жизни в Лос-Анджелесе, но если бы она все еще жила в Висконсине, то никогда бы не пошла на вечеринку под открытым небом в конце февраля. А этот вечер с плавающими свечами в бассейне и огоньками, развешанными по деревьям, был волшебным. Вечеринка-сюрприз, чтобы отпраздновать день рождения Хаммера, и радостное окончание его юридических проблем идеально совпали.

Хотя Хэвенли помогала Рейн готовить большую часть дня, она не была уверена, что сможет остаться на праздник. Подруга убедила ее. Поскольку папа чувствовал себя хорошо после последнего рецидива, а ее босс в "Базуках" отпустил ее сегодня, чтобы компенсировать День Святого Валентина, она согласилась… но не без волнения.

Бек и Сет будут здесь. Как она будет жонглировать своим временем между ними?

Пока она пыталась представить, Рейн появилась в великолепном красном платье, которое делало ее бледный цвет лица абсолютно сияющим. По сравнению с ней, Хэвенли чувствовала себя неряшливо в мешковатом платье, которое она сшила из цветочной ткани, которую она берегла на черный день, пришив кружево, которое она оторвала от подержанного платья, и узоры, которые ее мать оставила много лет назад.

— Я так взволнована! — Рейн взвизгнула и захлопала в ладоши. — А Хаммер понятия не имеет! Лиам с небольшой помощью Пайка занимал его весь день. Создание аварийного пожара в его… офисе было гениальным ходом.

Хэвенли была поражена, что женщина устроила вечеринку такого размера с одним из своих любовников, в то время как другой ничего не знал.

— Он будет в восторге.

Внезапно Ривер бочком подошел и дружески поднял руку к Хэвенли:

— Привет. Рад снова тебя видеть.

— Я тоже.

Рейн ухмыльнулась в его сторону:

— А вот и порнозвезда нашего времени.

— Ладно, не напоминай мне, как низко я пал, чтобы помочь тебе, тучка. Каждый раз, когда я думаю об этой женщине, меня тошнит.

Хэвенли нахмурилась. Если бы она уже не знала всей истории, то окончательно запуталась бы. Но она слушала о его подвигах весь день.

Ривер потянул себя за шею.

— Но только ради тебя я взял первенство команды и подлизался к заклятому врагу Хаммера, пока она не признала, что все ее обвинения — чушь собачья. Пожалуйста.

— Спасибо, — Рейн сморщила нос. — А теперь заставь меня почувствовать себя лучше и скажи, что она была бревном в постели.

— Ну, после многих лет в Афганистане любой секс лучше, чем отсутствие секса, но если бы мне пришлось оценить ее? Ужасно, — подтвердил он. — Я не знаю, как Хаммер добровольно трахал ее.

— Я тоже, — Рейн вздрогнула. — Наблюдать, как Дин арестовывает ее, было одной из лучших вещей в моей жизни.

— Не сомневаюсь.

— Мы никогда не были такими злыми, — заверила Рейн Хэвенли, нежно положив пальцы ей на руку. — Но эта сука заслужила это за то, что лгала, пытаясь посадить Хаммера в тюрьму на ближайшие несколько десятилетий.

Хэвенли не могла не согласиться.

— Да, и все закончилось хорошо.

— Прекрасно, — подхватила Рейн. — И мы отлично проведем время, празднуя день рождения Хаммера. Я с удовольствием пошучу над ним насчет того, что он старик.

— Сколько ему лет?

Это был любопытный вопрос, но от внимания Хэвенли не ускользнуло, что между возрастами Хаммера и Рейн разница составляет по меньшей мере десять лет. У них всё получилось. Иногда она задавалась вопросом, не была ли их разница в возрасте причиной нерешительности Бека.

— Ему 35.

И она уже знала, что в июне Рейн исполнится двадцать четыре. Хэвенли самой через месяц будет двадцать три…

Она прикусила губу: