Король гнева - Ана Хуанг

— Привет, — я поставила еду на стол и поцеловала его в щеку. — Это после рабочего дня. Ты должен был расслабиться.

— В Азии нет послерабочего времени, — он оттолкнулся от стола и потер висок. Он посмотрел на пакет с едой на столе. — Что это?

— Ужин, — я достала пластиковые контейнеры, салфетки и посуду. — Из того тайского ресторана, который ты так любишь на 78-й улице. Я не была уверена, что ты в настроении, поэтому взяла карри-пафф, базиликовое жаркое и... — я с размаху открыла последний контейнер. — Их фирменный салат с уткой.

Данте обожал этот утиный салат. Однажды он отложил разговор с главным редактором Mode de Vie, чтобы съесть его еще горячим.

Он уставился на него, выражение его лица было непостижимым.

— Спасибо, но я не голоден, — он снова повернулся к своему компьютеру. — Мне действительно нужно закончить это в ближайший час. Ты можете закрыть дверь, когда будешь уходить?

Моя улыбка растаяла от его грубого тона.

Он вел себя немного отстраненно с тех пор, как мы вернулись в Нью-Йорк два дня назад, но сегодня он впервые так откровенно пренебрегал мной.

— Хорошо, — я старалась, чтобы мой голос звучал бодро. — Но тебе все равно нужно поесть. Я оставлю это здесь на случай, если ты проголодаешься позже, — я сделала паузу, затем добавила: — Как продвигается работа? В целом, я имею в виду.

У него был большой стресс из-за различных проблем с цепочкой поставок и предстоящего Каннского кинофестиваля, спонсором которого была Russo Group. Я не могла винить его за то, что он был немного раздражен.

— Хорошо, — он не отрывался от экрана.

Напряжение сковало его жесткие плечи и омрачило его черты. Он выглядел совершенно другим человеком, нежели дразнящий, игривый Данте в Париже.

— Если что-то не так, ты можешь поговорить со мной об этом, — мягко сказала я. — Ты ведь знаешь это, правда?

Данте с трудом сглотнул.

Когда молчание затянулось без всяких признаков перерыва, я собрала свою порцию ужина и съела ее в одиночестве в столовой.

Еда пахла вкусно, но, когда я проглотила ее, на вкус она была как картон.

В течение следующей недели задумчивость Данте не улучшилась.

Может быть, дело было в работе. Может быть, дело было в чем-то другом. Что бы это ни было, оно превратило его обратно в холодную, замкнутую версию самого себя, от которой мне хотелось рвать на себе волосы.

Перемена в его отношении до и после Парижа была настолько разительной, что мне показалось, будто мы попали в портал времени и застряли в первых днях нашей помолвки.

Он не приходил ко мне на обед, всегда был занят во время ужина, а в постель ложился только после того, как я засыпала. Когда я просыпалась, его уже не было. Мы разговаривали чуть ли не реже, чем занимались сексом, то есть никогда.

Я старалась относиться к этому с пониманием, потому что у всех бывают темные периоды, но к тому времени, когда наступил следующий четверг, мое терпение перешло красную черту.

Соломинка, сломавшая спину верблюда, появилась вечером, когда я вернулась домой с работы и застала Данте на кухне с Гретой. Она только что вернулась из поездки к своей семье в Неаполь, или Наполи, как она называла его по-итальянски. Однако она уже снова была занята работой — мраморный остров и прилавки стонали под тяжестью различных трав, соусов, рыбы и мяса.

Запах манил меня из фойе, но, когда я вошла в комнату, и она, и Данте замолчали.

— Добрый вечер, мисс Лау, — сказала Грета. Когда мы были одни, она называла меня Вивиан, но в кругу других людей я всегда была мисс Лау.

— Добрый вечер, — я окинула взглядом подготовку к банкету. — У нас вечеринка, о которой я не знаю? Кажется, что это много еды для двух человек.

— Так и есть, — сказала она после небольшой паузы. Она нахмурилась и бросила взгляд на Данте с каменным лицом, после чего занялась едой.

Мое сердце ускорилось.

— У нас будет вечеринка?

— Конечно, нет, — сказал Данте, когда Грета замолчала. Он не дал мне шанса расслабиться, прежде чем добавить: — Кристиан и его девушка придут сегодня на ужин. Они в городе на несколько дней.

— Сегодня вечером? — я взглянула на часы. — Ужин менее чем через три часа!

— Вот почему я пришел домой раньше.

Дыши. Не кричи. Не бросать миску с помидорами ему в голову.

— Ты собирался сказать мне, что мы ждем гостей, или это должно было быть сюрпризом? — мои пальцы сжали ремешок сумки. — Или я вообще не приглашена на трапезу?

Грета рубила быстрее, ее взгляд был прикован к чесноку.

— Не будь смешной, — сказал Данте.

Смешной? Смешной?

Мое терпение лопнуло пополам.

Я изо всех сил старалась быть отзывчивой, но мне надоело, что он относится ко мне как к чужаку, с которым вынужден делить дом. После волшебного Парижа и прогресса, которого мы добились за последние несколько месяцев, наши отношения вдруг скатились до уровня лета прошлого года.

Тогда это было понятно.

А теперь, после всего, что мы разделили? Это было неприемлемо.

— Что из этого смешно? — потребовала я. — Та часть, где я прошу своего жениха проявить обычную вежливость и сообщить мне, когда к нам приходят гости? Или та часть, где мы так отдалились друг от друга за одну неделю, что я не удивлюсь, если ты меня исключишь? Я хотела бы знать, потому что, черт возьми, это не я веду себя неразумно!

Нож Греты завис над разделочной доской, а она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Это был первый раз, когда я повысила голос в ее присутствии с тех пор, как переехала, и только четвертый раз, когда я повысила голос вообще. Первый раз — когда моя сестра одолжила и потеряла одну из моих любимых книг с автографом в старших классах. Второй — когда родители заставили меня порвать с Хитом, а третий — в ту ночь, когда Данте нашел Хита в квартире.

Кожа Данте натянулась на скулах.

Напряжение было настолько удушающим, что обрело собственную жизнь, заползая в мои легкие и погружаясь в кожу.