Ученье - свет, а богов тьма - Юлия Жукова

Янка корчит рожи своему отражению в глянцевом пластике бардачка.

– Вот я и не знаю, хватит ли мне того терпения. Моя бы воля, я бы, конечно, годик-другой подумала, прежде чем резкие движения совершать. А с другой стороны, жалко его, мало ему та корова голову морочила, получается, и я туда же… Он ведь такой хороший, делает вид, что все понимает, но все равно расстраивается.

– Слушай, так че ты мучаешься, – осеняет меня уже у самых ворот Орешницыного дома. – Слетай с ним на Землю и выйди за него замуж там. Если что – разведешься. А ему скажешь, что имеешь право выходить замуж по своим правилам. У них тут у теток есть такое представление, если не поведется, я приглашу свекровь выступить перед ним с сольной арией, она в этом деле спец.

– Так это я вообще могу ему сказать, что совместная поездка на Землю – это финальное испытание. Он все напрашивается на какие-нибудь проверки своей состоятельности, вот и будет ему… Молодец, Лизка, наш человек!

Орешница встречает нас таким столом, что я не совсем понимаю, когда она собирается шить. На то, чтобы хотя бы попробовать каждое блюдо, уйдет весь вечер.

– Ничего себе варенье и хунь-бимбик, – протягиваю я. – Тут как минимум на коронацию размах…

– Да вы что, – отмахивается она свободной рукой, второй покачивая ручное чадо. – Это я так, по сусекам поскребла, как говорится, гости все-таки.

Мы с Яной переглядываемся.

– Я учту, – говорю, – на будущее, а то даже неудобно, мы во дворце скромнее питаемся.

– Вы садитесь, садитесь, – кудахчет хозяйка. – У вас-то семья небольшая, чего удивляться, а у меня шесть сыновей, да двое с малышней, пластаются на работе целыми днями, жалко мне их, вот и кормлю.

– Да вы просто мать-героиня, – качает головой Янка.

Малышня тут вся в наличии, и действительно мал мала меньше. Двое совсем ручных, трое самоходных, но тоже некрупных. Алэк, которому нечасто доводится видеть других малышей, очень интересуется, подползает ко всем по очереди, рассматривает, щупает и пищит.

– Вы кушайте, кушайте, – напористо подсовывает нам тарелку за тарелкой щедрая хозяйка. – Я за князем присмотрю, да тут все для детей устроено, все мои тут росли… Кстати, как там мой средненький, вы его, может, видели? Давно дома не был, вроде у него с той девочкой с островов наладилось дело, не знаете?

– Еще как! – фыркает Яна. – Девочка со мной работает, так ваш красавец каждый вечер в приемной ее дожидается, не дай бог задержаться на работе – съест!

– Ох боги, – вздыхает Орешница, – уж хоть бы он угомонился, а то ничем толком не занимается, сколько уже перебрал девиц, и все ему не те!

Мы с Янкой переглядываемся, жуя великолепные образцы муданжской домашней кухни.

– Думаю, на этот раз ему уже больше нечего желать, – заявляет Янка. – Тут девушка особая.

– И кстати, я слышала, он какую-то хорошую работу нашел, – вспоминаю.

– Ну хвала богам, коли так, – кивает Орешница, от волнения отправляя в рот перечную колбаску, хотя они считаются чисто мужской пищей. Яна, не переносящая ничего острого, смотрит на нее с содроганием, но та даже не замечает. – Ладно, что-то я вас утомила своими переживаниями, давайте лучше на шерсть посмотрим, вы небось такой и не видели даже, это вот мой старшенький привозит с юга, так-то они не торгуют…

Она еще долго рассказывает подробности шерстеэкспорта, открывая перед нами коробки с заботливо уложенными мотками. Пряжа и правда очень приятная на ощупь. У меня начинает формироваться план вязания Азамату шапки – он их терпеть не может, потому что они ему все кажутся колючими, но тут уж придраться не к чему, предложу подумать…

Мы рассаживаемся в гостиной на толстенном ковре и подушках с хорошим видом на детский манеж и принимаемся планировать следующий швейный проект, когда меня нагоняет телефонный звонок. Я беру трубку и выслушиваю следующий загадочный текст:

– Ма, я сделал трахеотомию, что дальше?

С полсекунды я протормаживаю, потому что мозг отказывается обрабатывать конфликтующие данные. «Ма» – это матушка Азамата. Но звонит не Азамат. Да и слова «трахеотомия» он не знает. Могу предположить, что Алэк бы стал меня называть «ма», но он мало того что говорить не умеет, так еще и вот сидит и никуда не звонит. И звонить он не умеет тоже. И трахе…

Стоять, это же Кир!

– Кир, – говорю я с усилием, присобачивая ярлык странному явлению реальности. Потом понимаю, что все вопросы, которые я хочу задать, за один раз сквозь глотку не пролезут, и еще одним нечеловеческим усилием ума нахожу выход: – Включи камеру на телефоне!

– Ща! – Он послушно включает.

Он во дворе какого-то дома, смутно знакомого, но сразу в памяти не всплывает. Камера мечется, пока он перехватывает телефон поудобнее, я вижу его ботинки, потом вдали ноги каких-то еще людей и наконец край диля лежащего человека. Когда в кадр наконец-то попадает лицо, я его узнаю. Это тот исполин, пара Ажгдийдимидина. Лежит на снегу и со свистом дышит через трубку в горле – не специальный прибор, просто какой-то катетер, обмотанный пластырем, чтобы не ушел внутрь. Мне плохо видно подробности, но фонтана крови нет, и то благо.

– Звони в Дом Целителей и вызывай помощь, ты пока больше ничего не можешь сделать.

– Я номера не знаю! – признается Кир. – Только Яны, а она не отвечает.

Чертыхнувшись, я сама вызываю Дэна, параллельно объясняя Киру, как послать через два соединения координаты для навигатора – понятие адреса в муданжских городах отсутствует как класс.

– Что с ним было, что ты решил резать? – спрашиваю, когда Дэн стартует к месту событий.

– Ну, мы шли мимо, – издалека начинает Кир, и мне хочется ускорить его пинком. – Он выходил из ворот и вдруг начал задыхаться, ваще посинел, ноги подогнулись… Короче, похоже, как тогда тот целитель, ну помнишь… Я попытался ему в глотку трубку вставить, шел-то в Дом Целителей упражняться, с чемоданом, но не удалось, у меня того прибора с собой не было, только какие-то мягкие трубки, на них сильно не нажмешь… Зато скальпель был.

– Ясно, – механически киваю я, не сводя глаз с пациента. Тот по-прежнему дышит, хотя заметно, что трубочка ему узковата, на такой объем легких надо водопроводный кран втыкать.

Сбоку слышатся какие-то недовольные возгласы, Кир вместе с камерой дергается, но тут, к счастью, подъезжает Дэн – дом Ажгдийдимидина от целительского совсем близко. Осматривает пациента, пока Кир вкратце рассказывает, что произошло.

– Тут действительно отек Квинке. Сейчас уколю, заберу его, и зашьем, – постановляет Дэн, извлекая шприц и ампулу. – Почему-то с начала зимы очень много таких случаев, аллерген найти не можем…

Укол готов, Дэн встает и критически оглядывает пациента.

– Только вот как мы его понесем…

– А у вас что, только складные носилки? – ужасаюсь я.