Портрет лива в Старой Риге - Гунар Рейнгольдович Приеде

в августе, ни когда-либо еще. Это все-таки главное. Покамест.

Т е т у ш к а. Девочка, значит, прислушалась к себе и… Что я хотела… Да. Выходит, она отказала юному поэту, хорошо, но разве ты…

Я н и с. Я сделаю, что смогу. Если иначе никак не получится, начну сочинять оперу из армейской жизни.

Т е т у ш к а (усмехаясь). Ну, ну… Сразу уж и оперу… А ты знаешь, что она, Дезия, и с Айваром знакома?

Б а б у ш к а. Едет, наверное… (Встает, смотрит на улицу.) Да!

Отец и Мать встают и смотрят, и все трое уходят, взволнованно оживленные.

Я н и с. Пугайте меня, тетушка, своим Айваром, может, и испугаюсь.

Т е т у ш к а (внимательно поглядев на него). Ну, ну… Ну, ну…

Оба смеются.

И поворачиваются к двери.

1972

ЯНОВ ДЕНЬ В БОЛЬНИЦЕ{107}

Драма в трех действиях

Перевод С. Цебаковского.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Д о к т о р  Г а й л и с, хирург.

С т а р ш а я  м е д с е с т р а.

М е д с е с т р а  Р у т а.

У л д и с, фельдшер.

А г а т а, санитарка.

Л е л д е, молодая санитарка.

Я у с м а }

А й р а }

В и л н и с } — студенты-практиканты.

И р м г а р д е  Ч и к с т е.

М а р и с, ее внук.

О с к а р  Л а у н а г.

Б е н и т а, его жена.

С м у й д р а  М е д н е.

А с т р и д  М е д н и с, ее муж.

В и з б у л и т е  Т а м у ж а.

П а р с л а  Д р у л л е.

Г у н в а л д и с  С т р о г о в.

И н т  Г а р а й с.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Уголок отдыха на пересечении двух больничных коридоров. Круглый стол, стоящие в ряд стулья, кушетка. На полу массивная ваза с зеленой веткой дуба.

Поодаль — стол дежурной медсестры с телефоном.

За окном голубеет небо июньского утра.

На крайнем стуле с робким видом сидит  И р м г а р д е  Ч и к с т е. В углу ее сумка, из нее торчит большой серый конверт.

Слева появляется каталка с подготовленным для операции больным. Рядом величаво шагает сестра  Р у т а. Каталку катит  У л д и с, фельдшер. Лица у сестры и фельдшера прикрыты марлевыми повязками, видны только глаза. Ирмгарде встает.

На повороте сестра Рута помогает фельдшеру повернуть, и оба с каталкой скрываются вправо.

Появляются студенты-практиканты  Я у с м а, А й р а  и  В и л н и с. Айра на ходу спешит надеть марлевую повязку, — не получается. Яусма останавливает ее, помогает… Вилнис, глядя на них, укоризненно качает головой… Втроем убегают вслед за каталкой.

Навстречу им идет санитарка  А г а т а  с чистым постельным бельем. Заметив Ирмгарде, останавливается.

А г а т а. Еще одного под нож повезли. По вторникам их и возят. Вереницами.

И р м г а р д е. Добрый день, Агата.

А г а т а. Ба! Вот уж и не знаю, верить глазам своим или не верить… Госпожа Чиксте, вы? Сколько лет!

И р м г а р д е. Добрый день.

А г а т а. День добрый, день добрый. У вас тут кто-нибудь из близких?

И р м г а р д е. Нет.

А г а т а. Стало быть, как и раньше, о других все печетесь, у чужих на посылках… Не надоело вам? От многих ли доброе слово слышали?

И р м г а р д е. А вы, Агата, за эти годы ничуть не изменились.

А г а т а. Сказать вам по правде, госпожа Чиксте, я в такую лужу села, такую дала промашку, хоть в голос кричи. Полторы ставки они мне посулили, а я, дура, и пошла, согласилась, думала, побольше пенсию получу, да вот только что узнала, пенсия-то с основной ставки начисляется!

И р м г а р д е. Боже мой. В самом деле?

А г а т а. С голой ставки, говорю вам, а там всего-то ничего, кот наплакал.

И р м г а р д е. У меня есть добрая приятельница — адвокат, и пенсии как раз ее конек. Я дам ее адрес.

А г а т а. Спасибо, милая. Помахали они у меня перед носом своими полутора ставками, а я сдуру и клюнула. Такая трудная больница, больные все больше лежачие! Каково нам, санитаркам, можете представить… Судна да утки с утра до вечера.

И р м г а р д е. Боже мой.

А г а т а. Камни у них вырежут, или почку, или что другое, по нескольку дней в лежку лежат, а ты пляши вокруг них… А уж если у кого-то на операции злокачественная обнаружится — не приведи господь! Да вот час-другой назад одной старухе глаза закрыли… И видите? (Кивает на чистое белье.) Постель еще не остыла, а меня уж погнали за свежими простынями, день-деньской ношусь по коридорам, ни присесть, ни дух перевести, потому как на ту самую койку сразу плюхнется очередная кандидатка… И остыть-то не дадут, народ сюда так и ломится! Из других больниц к нам просятся! В очередях стоят!

И р м г а р д е. Почему же именно сюда?

А г а т а. Доктор Гайлис у нас хирург знатный, на всю Ригу славится, неужто не слыхали? Ну, пора мне, старшая сестра появилась, такая зловредная… Сколько лет как большущую пенсию получает, ну, и нянчила бы себе внуков, так нет, из кожи вон лезет… Богачкой хочет помереть… В какой палате ваш подопечный, как звать его?

Появляется  с т а р ш а я  с е с т р а, энергичного вида седая женщина в очках.

C т а р ш а я  с е с т р а. Чиксте, Ирмгарде — это вы?

И р м г а р д е. Да, я.

C т а р ш а я  с е с т р а. Доктор сейчас на операции и просит его извинить, но он считает, вы можете остаться, одно местечко у нас сегодня освободилось. Разумеется, если вы не возражаете… Что с вами?

И р м г а р д е. Ничего… Я согласна.

C т а р ш а я  с е с т р а. Ну вот и прекрасно. Паспорт у вас с собой?

И р м г а р д е. Да.

C т а р ш а я  с е с т р а. Рентгеновские снимки отдадите мне. (Берет серый конверт.) Спасибо, а вас попрошу пройти в приемное отделение. Вот эта дверь, вниз по лестнице, первый этаж.

И р м г а р д е. Найду, благодарю вас. Не беспокойтесь. (Взяв сумку, уходит.)

C т а р ш а я  с е с т р а. Агата! Вы еще не застелили постель?

А г а т а. По правде сказать, это обязанность Лелде.

C т а р ш а я  с е с т р а. Почему Лелде?

А г а т а. Ходит, песни распевает, ни дать ни взять солистка филармонии, а чуть что потяжелее, позазорнее, тут сразу я.

C т а р ш а я  с е с т р а (зовет). Лелде!

А г а т а. Распевает, чтоб зубы белые были мужчинам видны, уж как она с ними кокетничает, даже со старыми паралитиками из шестой палаты! О том давно уже все знают, кроме вас и доктора.

Появляется  Л е л д е, девушка лет восемнадцати, на ходу вытирает руки полотенцем.

C т а р ш а я  с е с т р а. Возьми, пожалуйста, у Агаты белье и скоренько застели постель в одиннадцатой палате. Агата говорит, ей трудно.

Л е л д е. В самом деле?

C т а р ш а я  с е с т р а. Трудно и зазорно.

Л е л д е. Застелить постель!

C т а р ш а я  с е с т р а. Вот и я удивляюсь.

Лелде, так и не разобравшись, всерьез ли все это, подходит к Агате, протягивает руку.

А г а т а. Еще чего!

C т а р ш а я  с е с т р а. Агата, Агата!

А г а т а. Как вы смеете, старшая сестра, перевирать мои слова и делать из меня посмешище в глазах этой девчонки!

C т а р ш а я  с е с т р а. Вы же сказали…

А г а т а. Я сказала, да! Разве дело в постели? Я вообще говорю, что в этой больнице нет порядка!

Справа появляется  О с к а р  Л а у н а г, высокий, коренастый, за пятьдесят, в халате. Ступает медленно, придерживаясь за стену.

C т а р ш а я  с е с т р а. Один, без посторонней помощи, Лаунаг, вот молодчина, в первый раз — и