Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы - Дмитрий Правдин

– Саша, ты чего там так задумался? Прямо морщины на лбу выступили. Случилось чего? Ты мне не все рассказал?

– Не, Леночка, все замечательно, – прижал ее к себе Александр, – просто уже поздно, спать надо собираться.

– Ты спать хочешь, когда я рядом? – лукаво так посмотрела на него Лена. – И потом, завтра же воскресенье. Мы можем спать, сколько нам влезет.

– Тогда иди ко мне, – плотоядно облизнулся «Председатель»….

Однако, поспать до упора не удалось. Лишь только пропели первые петухи, которым было наплевать на воскресный день, Твердов машинально открыл глаза и попробовал потянуться, но уперся во что-то мягкое. Оказалась голая спина Лены. Девушка лежала на правом боку, отвернувшись к стене. Он тихонько, чтоб не разбудить ее выскользнул из-под одеяла и натянул штаны.

На улице стоял густой молочный туман вперемешку с остатками вчерашнего дыма. Из-за соседского забора неприятно потягивало тлевшей ботвой. «Хорошо, что Лена собаку не держит, – подумал Твердов, направляясь к сараю со спорт инвентарём, – а то бы сейчас такой хай подняла. Ох, и злые эти цепные псы.».

Вчера в разговоре с Леной, он узнал для себя много любопытного. Собаку, к примеру, они тут не держат, потому как считают, что ничего ценного нет. Только, разве, прабабушка Глаша на печке. Лена, оказывается, с ней проживает, а не с матерью, чтоб ухаживать за прабабушкой. Мать ведет деревенскую торговлю, сосредоточила почти всю ее в своих руках. И в тайне мечтает об открытии частного магазина. После смерти мужа у нее пробилась коммерческая жилка, дремавшая до этого в забитой ее душе и замордованном теле.

– Мама думает еще один магазин в деревне открыть, частный. Он нашим будет, – откровенничала с ним Лена.

– Так, а кто ей позволит? – недоумевал Твердов капиталистическим замашкам возможной тещи.

– Пока, не знаю, – пожимала плечами девушка, – но мама говорит, что скоро разрешат свою торговлю вести. Вроде как ей один надежный человек по знакомству шепнул.

– Ага, стоило революцию в 1917 году делать, чтоб снова частную собственность разрешить, – качал головой «Председатель».

– НЭП же был у нас в двадцатые годы, – оправдывалась Лена. – У нас в те годы, старожилы рассказывают, в деревне не один, а целых пять магазинов держали. И все частные. Мельница еще стояла. Кстати, деду вашего соседа Сереги Анисимова принадлежала. После, правда, все опять запретили, а владельцы магазинов и мельницы сгинули в неизвестном направлении.

– Если ты такая подкованная, то зачем в магазине с мамкой торгуешь, а не идешь учиться? Ведь сейчас в твоём возрасте это же самое время. Потом поздно будет.

– Так я уже учусь, – рассмеялась девушка, – в торговом институте, на заочном.

– Фи, заочное – это ж разве образование?

– А что это, по-твоему? Диплом дадут и ладно. Сейчас я совмещаю полезное с приятным. Здесь в магазине практически занимаюсь, а в институте уже теорию освою. Кстати, мама сказала, что если вдруг мы с тобой поженимся, то она нам один будущий магазин отдаст.

– Какая у тебя мама практичная, – замогильным голосом похвалил возможную родственницу Твердов. – Причем, делит шкуру неубитого медведя, – подумал, но не сказал. – Что за бред с частными магазинами? Кто ее надоумил? И не хочу я так рано жениться, не нагулялся еще. Да и в армию осенью могут призвать.

– Давай завтра сходим к ней, я вас познакомлю? И Леша обещал приехать.

– Я подумаю, – уже через силу ответил «Председатель».

Вот сейчас яростно колотя в сарае грушу, Александр мысленно прокручивал детали вчерашнего вечера. Судя по сокрушительным ударам, наносимым по беззащитной, а главное, ни в чем неповинной боксерской груше, желания знакомиться с мамой Лены, так сказать будущей тещей, у него так и не появилось.

– Ого, как ты ее колотишь, – послышался сзади громкий голос Лены и, в сарай заглянула сама хозяйка. – Я за тобой уже минут пять, как наблюдаю. Прямо без остановки лупишь, без роздыха. А руки у тебя уже зажили?

– Зажили, – кивнул остановившийся Твердов, переводя дух. – Я же перчатки у Лехи взял.

– Какой ты у меня сильный, – девушка поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Уже «у меня», – машинально отметил про себя Твердов и, попытался освободиться от нее, отойдя на шаг назад.

– Ты чего убегаешь от меня? Не нравится, как я тебя целую?

– Нравится, только, Леночка, я же весь мокрый, потный. Подожди, хоть, я умоюсь.

– Ничего, мне нравится твой запах, – глаза девушки вспыхнули, и она с силой прижалась к вспотевшему Твердову. – Это запах моего мужчины. Моего! Он так меня возбуждает. Я хочу, чтоб ты взял меня прямо здесь и сейчас. Слышишь? Здесь и сейчас.

Естественно, Твердов не смог отказать девушке….

– Так что, идем сегодня знакомиться с мамой? – спросила Лена, подкладывая умытому и причесанному Твердову на тарелку кусок еще дымящегося омлета. Завтракали они вдвоём.

– Знаешь, милая, – Твердову удалось улыбнуться, – я думаю, пока преждевременно. Ну, сама посуди: мы всего неделю, только как знакомы, и уже сразу идти к маме. А вот в следующее воскресенье, полагаю, можно уже и представиться, – быстро добавил он, увидав, как погрустнело лицо девушки в начале его фразы. – К тому же у меня на сегодня есть еще дела.

– Хорошо, Сашенька, как скажешь, – тяжело вздохнула Лена. – А какие у тебя дела?

– Какие могут быть дела у командира отряда? Важные!

– Побудь еще со мной, – сложила она руки перед собой и умоляющим взглядом посмотрела на интенсивно жующего Твердова, – хотя бы до обеда.

Отделаться от нежелавшей никак расставаться с ним Лены удалось только к самому обеду. Наверное, десятое напоминание о важных и неотложных делах, чуть ли не государственной важности, заставили девушку уступить и даровать парню свободу. Сейчас, когда Александр шел по пустынной деревенской улице, наступая на опавшие желтые и красные листья, корил себя: а чего, собственно говоря, ушел? Какие такие важные дела его ждут впереди?

– Эй, конь, ты далёко собрался? – грубый мужской бас прервал его размышления.

Обернувшись на окрик, «Председатель» нос к носу столкнулся с одним из двоих «каплеголовых» братьев кузнецов. Судя по крохотному подбородку, небрежно прикрытого козлиного вида бороденкой и приметной голове, догнал Твердова старший брат покалеченного им Юры, Витя.

– А кто здесь конь? – Твердов сдвинул брови к переносице и в упор посмотрел на преследователя.

– Ты – конь! – чуть дрогнувшим голосом произнес споткнувшийся о его взгляд Витя. Решительный вид Александра, его едва зажившие кулаки, на которых еще виднелись следы от ТОЙ драки, заставили его помедлить с расправой. – Зачем моему брату челюсть сломал? – пытаясь остановить ходившую ходуном богатырского вида грудную клетку и заглушить одышку, подступил к нему Ковалев – старший.