Ольга, княгиня воинской удачи - Елизавета Дворецкая

«Девочки» переглянусь и фыркнули. Здесь были те, кому монашество показалось хуже смерти и кто приход скифов воспринял не как бедствие, а как избавление. Среди изготовившихся в дорогу были три-четыре женщины, уже не молодые, кто провел здесь лет по десять, но так и не смог привыкнуть к добродетельной жизни.

нараспев прочитала Акилина – та, что прежде зарабатывала свои милиарисии при книжных лавках, светловолосая девушка. Насмешливое, даже чуть хищное выражение ее глаз несколько противоречило их небесной голубизне.

– Это был Гомер? – насмешливо спросила Агнула.

– Нет, это был Солон.

– Вот видишь? – Агнула обернулась к Хельги. – Акилина знает много хороших стихов. Будет развлекать вас.

– А при чем здесь добродетель? – спросила еще одна их товарка, смуглокожая Феби, уже вновь вдевшая в уши крупные золотые серьги. Судя по выговору, она была сириянка. – Если опять речь про добродетель, то я, пожалуй, пойду обратно в кабачок лысого Макиса.

– Это значит, что деньги приходят и уходят…

– Уж это мне известно!

– А добродетель… Или доблесть… Или свобода остается с человеком навсегда, – пояснила голубоглазая Акилина, бывшая подруга греческих философов и риторов.

– Ну а значит, пока вы не потеряете вашей доблести, мы не потеряем нашей свободы, – обратилась Агнула к Хельги. – Так что, конунг, будем каждый беречь свое, а потом умрем. Но мы и не слышали, чтобы кто-то вовсе не умирал. Только блаженный Василий живет уже больше ста лет, но не хотела бы я стать такой развалиной!

– Даже Даниил Столпник когда-то умер, а он тридцать лет ничего не ел, не пил и не спал! – засмеялись девушки.

– Только когда его все же сняли со столпа, у него черви уже все ноги сгрызли, фу!

– Этот ваш Солон, должно быть, слышал речи Высокого, – заметил Халльвард. – Отец Ратей тоже об этом говорил. Что, дескать, стада погибнут, родня поумирает, а слава доблестных мужей бессмертна.

– Может, и слышал, – согласилась Акилина. – Они могли встречаться. Солон тоже жил очень давно, еще до Христа.

– Вы чего там, состязание скальдов устроили? – оглянулся к ним Ольвид. – Халле, гони этих коз на скутар, а то уйдем без вас.

И войско Хельги Красного двинулось дальше на юг – в Пропонтиду. Позади остались уже остывшие развалины на северном берегу Кераса, разоренные и разграбленные предместья, а впереди еще ждали своей участи побережья фемы Оптиматов, богатый город Никомедия, селения на островах…

* * *

Русские дружины под началом Мистины Свенельдича, оставшиеся на южном берегу Греческого моря, столкнулись с греческими войсками дней через пять после ухода от Босфора.

– Вижу шатры! – закричал со своего места Эскиль, кормчий Хавстейна. – И лошадей!

Хавстейн обернулся, глянул, вскинул руку. Трубач схватил рог и подал знак «К бою!».

Впереди на пологом берегу реки виднелся с десяток лошадей и возле них люди. Выше, на вершине склона, белели грязноватые пологи шатров – десятки, будто грибы-поганки на поляне. С реки было даже не видно, где они кончаются. Длинная отмель была вся взрыта ногами и копытами – коней на водопой сюда водили постоянно.

Этого случая русы ждали не первый день. Двигаясь вдоль побережья на восток, поначалу войско от моря не отдалялось, лишь прочесывало побережье – села, монастыри, усадьбы, мелкие городки. «Вдуйте им по самые ядра!» – сказал русам на прощание Ингвар. Именно в этом заключался смысл подобной войны – нанести вражескому царству как можно больший урон. Чтобы все побережье дрожало от ужаса перед русами и еще долго потом уцелевшие греки бледнели при мысли о них.

Иные земледельческие селения находили почти пустыми: здесь, в теплых краях, уже шла жатва, и греки по большей части оказывались на полях. Добыча в селах пахарей, пастухов и рыбаков была бедна и однообразна: медная посуда, прошлогоднее вино, медные и бронзовые браслеты и серьги, кое-что из одежды.

Зато усадьбы знатных динатов или монастыри, стоявшие в окружении бедных селений, были так богаты, что поначалу русов оторопь брала. Везде кругом глинобитные хижины под соломенной крышей – а здесь беломраморные дворцы, галереи с колоннами на резных основаниях, куполы кровли, будто в церкви, внутри мраморные полы, медные и бронзовые светильники, золоченые лежанки, столы, отделанные белой резной костью, расписная и серебряная посуда! В больших погребах в нижнем отделении хранились амфоры с вином и маслом, в верхнем – печеный хлеб, сыры, копченые окорока, всякие овощи. Эта роскошь охранялась: богатые ромеи имели собственную дружину, настоящее небольшое войско, но против огромной русской рати эти отряды ничего поделать не могли. И к вечеру, выбросив трупы за разбитые ворота, русы уже смывали пот, пыль и кровь в отделанной мрамором бане, пировали в расписанном фресками триклинии, пожирая хозяйские запасы и растаскивая по углам служанок.

Через несколько дней впереди показалось устье большой реки. Русло оказалось довольно глубоко и позволяло судам пройти; решено было частью войска подняться по течению.

Здесь Мистина впервые разделил войско. Такому множеству воев было тесно на заселенной полосе между морем и горами, но раньше он не спешил распылять силы, еще не зная, есть ли вблизи Романовы войска, где они и сколько их. Однако за первые дни русам не встретилось никого способного к сопротивлению, кроме охраны усадеб. Селяне же, кого пришельцы заставали возле стад или на полях, бросали все и убегали.

– Тородд, ты возьмешь пять тысяч и пойдешь дальше на восток – остановишься там, где покажутся горы, – сказал Мистина, собрав воевод на совет возле устья реки. – Хавстейн, ты возьмешь тысячи три и пойдешь вверх по реке. Поднимешься на переход, там высадишь основную часть и двинешься по берегу обратно к морю. Тормар, тоже с тремя тысячами, через день двинется тебе навстречу. И вы захватите все, что только есть здесь на переход – добро, скот и людей. А я с остальными буду ждать вас здесь.

Два больших отряда – Тородда и Хавстейна – ушли каждый в свою сторону, Мистина с прочими остался ждать. Меняя гребцов, сотня Хавстейновых лодий на веслах продвигалась вперед весь день. И вот, незадолго до вечера, на пологом берегу наконец возникло нечто похожее на воинский стан.

Однако появление врага прямо здесь для греков оказалось неожиданностью. Увидев лодьи с вооруженными людьми, услышав звук рога, поившие коней тут же погнали их вверх по пологому склону, к шатрам.