Сладкое искушение - Венди Хаггинс

Она замирает и закусывает губу, затем смотрит мне в глаза.

— Да, ее это расстроило, но обезумела она по другому поводу.

— Какому? — Что в этом мире могло вынудить Джин оставить сестру и броситься с головой в безумства с другим Нефом?

— Близняшки… не сошлись во мнениях в одном вопросе. — Анна напугана до смерти, я и сам уже начинаю нервничать.

— А именно? — спрашиваю.

Она сглатывает.

— Марна беременна, — она произносит это хриплым и срывающимся голосом. Я не понимаю. У меня в голове два этих слова никак не укладываются. Марна… нет. НЕТ. Это ошибка.

— Я почувствовала, — шепчет Анна. — От Джея.

— Долбаный черт. — Ее слова пронзают меня, как пули, у меня подкашиваются ноги. Я падаю на кровать и хватаюсь за голову, будто пытаясь вырвать эти слова оттуда. Не может этого быть. Марна. Она мне как младшая сестренка. Господи, не удивительно, что Анна не хотела рассказывать. Марне осталось всего девять месяцев, а потом она… нет. Я мотаю головой. Я отказываюсь это принимать. Не могу думать о Марне в аду.

Я поднимаю глаза на Анну и сердце мое ухает. Ее взгляд поник. Вид опустошенный. Я думаю о Джее, о том, что Анна не рассказала ему, кто мы или о том, почему ее мама умерла при родах, как и матери остальных Нефилимов. Представляю, каково ей было почувствовать беременность Марны, каково было рассказать о ней. Можно представить, насколько бурно отреагировала Джинджер. Черт, поверить не могу. Это просто какое-то безумие.

— Иди ко мне, — говорю я, протягивая руку. Я усаживаю ее к себе на колени и обнимаю. — Ты ни в чем не виновата.

Она всхлипывает.

— Из-за меня они сошлись. Я и подумать не могла, что события будут развиваться так быстро, если бы я знала, что она может забеременеть…

— Тише, Анна. Их же с самого начала тянуло друг к другу, так? Да, ситуация патовая, но нельзя убежать от неизбежного.

Еще немного посидев в моих объятиях, она вытирает слезы и берет себя в руки.

— Нам лучше поспешить, — говорит она, поднимаясь. — Я расскажу тебе все подробности в самолете.

— Погоди, — останавливаю ее я. — Что известно Джею?

— Абсолютно все, — опустив глаза, отвечает она.

Все. И то, что его лучшая подруга Анна, и девушка, в которую он без памяти влюблен, — дочери демонов. Что Марна умрет при родах, потому что ее ребенок тоже родится Нефилимом. Что сразу после рождения душа ребенка буквально вытащит душу из Марны. Что нам всем приходится сражаться за каждый прожитый день. Джей познал мир с наилучшей стороны. Его можно только пожалеть.

Блейк и Джинджер — двое самых осторожных Нефов — похоже спятили. Заперлись в особняке, в то время как его ревнивая невеста безумствует возле ворот. Там же новостные фургоны, собирающие информацию. Как же — местная звезда мотоспорта, чей сказочно богатый отец скоропостижно "скончался". Ну разве не идеальное время они выбрали?

Да, они уже давно хотели друг друга, но всегда держали себя в руках. Да, Джинджер узнала, что вскоре потеряет самого дорогого человека в своей жизни, но самоубийство же не решит проблем. Особенно, когда на кону стоит исполнение пророчества. Сейчас не время для эгоизма. Каждый союзник важен.

Меня трясет, когда мы наконец минуем ворота. Я стучу в дверь дома, но они не отвечают. Я снова стучу.

— Открывай, идиот! Это чертовски глупо!

Наконец дверь открывают. Они явно поддались своим внутренним порокам — Блейк впитывает ревность своей невесты, в то время как Джинджер встала между ними, заставив Блейка изменить ей. Они оба полуодеты, весь их вид говорит о секс-марафоне — включая спутанные волосы и раскрасневшуюся кожу. На миг мне даже становится завидно, и от этой зависти я еще сильнее бешусь.

— Джин, пойдем, — говорит Марна.

Джинджер одаривает ее злобным взглядом.

— Кто бы говорил. Когда я тебе говорила то же самое, ты меня послушала? — Значит Джинджер предупреждала Марну и пыталась предотвратить ее сближение с Джеем. Что еще больше усугубляет ситуацию. — Спасибо, но мне и тут хорошо, — выплевывает Джин.

— Супер. — Я толкаю дверь и вхожу внутрь, остальные идут за мной. Затем захлопываю дверь и обращаюсь к Блейку: — Шептуны вас видели?

— Нет, конечно. — Беспечно отвечает он, а мне все больше хочется прибить его.

— Какое, сука, счастье!

— Полегче, друг. — Бросает он мне в лицо. — Или считаешь, что только тебе можно иметь девушку?

Мне хочется отмстить, что мы даже не спали, но я знаю, что сейчас речь не только о сексе. А об опасности видеться и быть вместе.

— Мы встречались только во время саммитов Князей, — напоминаю ему.

— А тебе какое дело? — спрашивает Джин, уставившись на меня полными слез глазами.

— Такое, что мы на грани. — Разозлившись, я наступаю на нее. — На грани исполнения пророчества, а вы, похоже, решились на самоубийство!

— Будто тебя это волнует! — кричит Джинджер. — Тебе есть дело только до себя. Тебе так не терпится, чтобы все пожертвовали собой, лишь бы ты наконец смог быть со своей драгоценной Анной. С меня хватит! Отныне я буду брать от этой чертовой жизни все, чего захочу! — Ее щеки вспыхивают.

— Речь идет обо всех нас! — кричу в ответ.

— Да, конечно!

Господи, мы будто вернулись в детство, когда ссорились и мерились темпераментами. И снова накатывает грусть, стоит представить, какую боль должна испытывать Джинджер.

Я беру ее за плечи.

— Я не хочу, чтобы тебя убили, Джин.

У нее проступают слезы. Моя сильная Джинджер, которая, как и я, никогда не позволяет себе плакать.

— Разве ты не понимаешь, ради чего мне жить? Ее не станет. Моя сестра умирает! А Блейк женится на той шалаве. Уж лучше и мне сдохнуть.

Ох, Джин. Я с трудом сглатываю, когда она наконец снимает броню и позволяет себя обнять. Марна, всхлипывая, подходит к нам, и я открываю объятия и для нее. Как же мне хочется облегчить их души. Все это неправильно. Ну почему матери Нефов должны умирать? Черт. В жизни Нефа нет ничего нормального.

Вскоре близняшки отпускают меня и обнимаются, опустив головы на плечо друг дружке и разделяя общее горе. Я глажу их по спинам и снова сглатываю комок в горле. Им нужно время, чтобы все принять, но я оборачиваюсь с мыслями, через сколько времени нас найдут шептуны. Больше нельзя медлить. Придется разрушить этот момент.

Когда близняшки берут себя в руки и вытирают глаза, мы размещаемся в гостиной. Повисает неловкая, печальная, полная чувства вины тишина.

А затем звонит мой телефон, и когда на нем высвечивается имя отца, мне становится дурно. Я показываю экран остальным, у них округляются глаза.

— Алло, — отвечаю я.