Охота Бешеного - Виктор Доценко

— Да, мне кажется, это значительно ускорит нашу с Мушмакаевым встречу, а значит, уменьшит риск, что он хватится своих исчезнувших приятелей быстрее, чем нам хотелось бы.

— Правильно. Могу я кое о чем спросить? — Казалось, Михаила что-то смущает.

— Конечно, спрашивай. — Савелий был чуть удивлен.

— Может, оттого, что я уехал с базы раньше всех и потому кое-чего не знаю, меня сильно беспокоит один момент… — Он в упор посмотрел на Савелия. — Ты действительно хочешь убрать Мушмакаева?

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что это цель нашей операции,

— недовольно ответил Савелий, стараясь не встречаться с Михаилом взглядом.

— Командир, ты чего-то не договариваешь, — нахмурился Матросов. — Скажи, что не можешь говорить, и мы поймем, — добавил он, предоставляя Савелию возможность уйти от ответа. — Сам же сказал, что у нас не должно быть друг от друга тайн.

Несколько минут Савелий молчал, переводя взгляд с одного на другого: он прекрасно понимал, что от его ответа многое зависит. Если солгать — исчезнет доверие, но и правду говорить было трудно. Трудно, потому что он и сам пока не разобрался в себе. А сказать, что выполнить приказ он не может, поскольку сомневается в его целесообразности, было бы, по крайней мере, глупо, по-детски как-то. Поэтому Савелий принял единственно правильное для себя решение: поговорить начистоту, поделиться с ребятами своими сомнениями.

— Мы все с вами знаем, какая мразь этот Мушмакаев. За свои преступления он давно заслужил смертную казнь. Причем, показательную, такую, к какой призывают сами чеченцы. Суд Шариата! Приговор огласить публично и публично казнить. Забить камнями! И коль скоро нынешние правители Чечни ратуют за суд Шариата, то их самих нужно судить и казнить перед всем народом.

— Это вряд ли получится, — с сомнением заметил Михаил. — Для многих чеченцев Мушмакаев — символ освобождения страны от «русских оккупантов». Народу так заорали мозги, что многие просто не понимают, где правда, а где ложь. И для них Мушмакаев — национальный герой.

— Вот! — воскликнул Савелий и вскочил. — Правду! Именно правду должны узнать не только чеченцы, но и русские, весь мир, наконец! Узнать, чтобы во всем разобраться!

Савелий вспомнил кассету, которую смотрел перед отъездом в Чечню: министр МВД России Куликов с горечью говорил о том, что средства массовой информации охотно предоставляют возможность высказываться людям вроде Мушмакаева, вместо того, чтобы рассказать, как чеченские бандиты насилуют детей.

— Правду узнать — это хорошо, только не забывай о религии, — сказал Михаил. — Ислам — страшное оружие в руках нынешней правящей верхушки в Чечне. И они прикрываются этой религией.

— И все равно людям надо помочь прозреть.

— А что ты предлагаешь? — с усмешкой спросил Денис. — Выйти на улицы Чечни и рассказывать всем прохожим, какие подонки ими управляют?

— Верно по мысли, но примитивно по исполнению, — поморщился Савелий. — Когда мы готовились к операции, все было четко и ясно: есть враг, который наносит вред всем — и чеченскому народу, и русскому. И есть задание убрать его, стереть с лица земли. Однако сейчас мы владеем кое-какой информацией, которая перевернула, по крайней мере, в моих мозгах, отношение к этому заданию. И мне кажется, уничтожить в таких обстоятельствах Мушмакаева — это подыграть тем, кто увяз с ним по самое «не могу», а значит, точно так же замарать свои руки в крови.

— А если эта информация ложная? — выразил сомнение Матросов. — Кто может дать гарантию, что это все не подстроено специально? Ты, командир, можешь?

— Такой гарантии не даст никто.

— Я и говорю… — задумчиво продолжал Матросов, но Савелий перебил его:

— Узнать правду можно только в том случае, если негодяи предстанут перед судом.

— Ты веришь в справедливость суда? — удивленно спросил Михаил. Он единственный из присутствующих знал о прошлом Говоркова, о том, что Савелий был невинно осужден и целый год отбывал в колонии строгого режима.

Савелий бросил на него предостерегающий взгляд.

— Верю или не верю, в данном случае не имеет значения, — сказал он. — По крайней мере, если суд состоится, всегда есть шанс, что люди смогут узнать наконец правду.

— А какую правду они должны узнать? — спросил Матросов.

— Что в России есть силы, которые финансируют этого террориста. Что ни чеченский, ни российский народ, которых все время пытаются столкнуть лбами, в конечном счете, не виноваты. Что некоторые отщепенцы, называющие себя борцами за мир и свободу, прикрываясь высокими словами, на самом деле несут своим странам разорение и нищету, голод и страдания, смерть, наконец! — Савелий говорил все более жестко и уверенно.

— В таком случае я — с тобой! — Матросов встал, подошел к Савелию и протянул ему руку. — Вот тебе моя рука, командир! Давай доставим этого сукиного сына в Москву и отдадим под суд. И пусть только кто-нибудь попробует помешать ему там говорить! — Он так сильно сжал свой пудовый кулак, что хрустнули суставы, потом повернулся к остальным и вопросительно посмотрел на них. — Что скажете, парни?

— Я — как ты, — с готовностью ответил Денис.

— А ты, Миша?

— Помните, с чего я начал? Многие чеченцы верят, что Мушмакаев — герой, который несет им свободу. Мне кажется, что убить сейчас Мушмакаева — значит сделать из него великомученика, святого. А тащить в Москву человека, известного почти каждому, кто смотрит телевизор, очень трудно, почти что невозможно.

— Почти? — прищурился Савелий. — Колись народу, что ты там напридумывал? Ведь придумал же, не отпирайся!

— И не собираюсь, — усмехнулся Михаил. — Мы можем воспользоваться тем, что известно именно тем людям, которые смотрят телевизор, читают газеты, короче говоря, знают Мушмакаева в лицо. Воспользуемся той славой, которую Эльсан Мушмакаев создал себе сам.

— Не тяни! — нетерпеливо бросил Матросов.

— Он создал себе славу героя, который, словно птица Феникс, все время восстает из пепла.

— И что? — не понял Матросов.

— Как говорил Шерлок Холмс, если хочешь спрятать что-то от посторонних глаз, положи это «что-то» на самом видном месте. Дошло?

— Откровенно говоря, нет, — поморщился Матросов.

— До меня тоже, — сказал Денис.

— Мне кажется, я понял. — Савелий покачал головой. — Ты хочешь сказать, что мы можем открыто повезти «раненного героя» на лечение, так?

— Именно так.

— Идея, бесспорно, интересная… — Савелий задумался. — Если бы не два «но»… Вряд ли Мушмакаева можно так запугать, что он согласится с нашими доводами и поедет добровольно, — это во-первых. И второе слабое место: вряд ли все встречающиеся на нашем пути чеченцы безоговорочно поверят, что мы — спасители их героя.

— Что ж, я всегда знал, что башка у тебя не только для головного убора, товарищ капитан, — подмигнул Михаил. — Твое «во-первых» решается достаточно просто: Мушмакаева можно накачать наркотиками. Ста граммов героина хватит на всю дорогу? — Он вытащил из кармана полиэтиленовый пакетик.