Царь-Космос - Андрей Валентинов

– Экстравагантное, – Сталин неторопливо огладил усы. – Чтобы шпионы буржуазных разведок ушам своим, понимаешь, не поверили и не восприняли всерьез. Правильный подход! Кажется, мы дошли-таки до наших обезьян.

– Так точно, – кивнул батальонный. – Два месяца назад поступило предложение профессора Ильи Ивановича Иванова о проведение межвидового скрещивания человека и обезьяны для выведения гибрида, названного Ивановым «сатирусом»…

Виктор специально сделал паузу, ожидая, что его перебьют. Но на этот раз все почему-то смолчали, лишь Генеральный в очередной раз позволил себе довольную усмешку.

– Иванов – ученик Павлова, серьезный ученый. Честно говоря, мне вначале показалось, что его именем просто воспользовались, чтобы сочинить подобную… экстравагантность.

– Вы правы, товарищ Вырыпаев, поначалу так оно и было.

Молчавший до этого комиссар Лунин достал из нагрудного кармана небольшой листок бумаги, развернул, положил на колени.

– Полгода назад Центральная контрольная комиссия пресекла попытку приобретения в зоологических садах Европы нескольких приматов. Деньги для этого собирались снять с зарубежных партийных счетов, секретных, между прочим. Обезьяны понадобились для личных нужд двух членов политбюро, а конкретно для пересадки им некоторых органов. Фамилии называть пока, так и быть, не стану.

Присутствующие переглянулись:

– Зачем?! – не утерпел Вырыпаев. – Им что, хвост понадобился?

– У человекообразных обезьян нет хвоста, – наставительно заметил Генеральный. – Зато есть кое-что другое, куда более нужное мужчинам после сорока. А то, что наш докладчик задает подобные вопросы, свидетельствует о его молодости и отменном здоровье.

Виктор провел рукой по изуродованному лицу, недоуменно моргнул.

– То есть… Не может быть!

На этот раз рассмеялись все, включая невозмутимого Лунина.

– Нескольких безвинных обезьян мы спасли, – продолжил он, когда все немного успокоились. – Все это было бы весело, товарищи, если не касалось партийных средств…

– …И блудливых партийных бояр! – резко перебил Сталин. – Иногда так и хочется взять, понимаешь, овечьи ножницы… Боюсь, балерины Большого театра меня не поймут.

– Зато поймет ЦКК, – комиссар стер с лица улыбку. – Товарищ Сталин! Контрольная комиссия предлагает не рассматривать предложение профессора Иванова. Уже сейчас ясно, что не все обезьяны доедут до Сухуми. Но даже те, которых не зарежут ради столь полезных органов, будут использованы не на нужды науки. Зачем нам «сатирусы»? Военные предлагают испытывать на них отравляющие вещества, а сам Иванов – заставить работать в сельском хозяйстве вместо, как он пишет, «кулацкого элемента». Такое даже не хочется комментировать. Я лишь напомню, что существует Постановление от 20 января 1920 года «Об осуждении практики злоупотребления некоторыми видами научных работ».

– Погодите! – растерялся Вырыпаев. – Товарищ Лунин, я же еще не закончил. Мы произвели подсчеты. Если срезать ассигнования на сами опыты, то есть на этих «сатирусов», схема представляется перспективной. Можно будет организовать финансирование и командировки нужным людям не только в страны Европы – под видом посещения зоопарков и научных центров, но и в Азию, например в Индонезию, и даже в Африку. Накладные расходы будут минимальны. Надо лишь обязательно оговорить в одном из пунктов, что «сатирусы» – всего лишь прикрытие. Профессор Иванов станет время от времени печатать статьи…

– Нет! – Лунин встал, поднял вверх документ. – Это – список материалов, которые желает получить Иванов. Чуть ли не треть всего проходит по категории «ТС». Те самые «странные технологии», товарищи. Такие работы на территории СССР строжайше запрещены. Покровители Иванова найдут возможность финансирования, если программа будет в целом одобрена. Вы хотите повторения того, что делали Кедров и Берг? Мало нам красных Франкенштейнов?

Сотрудники Техгруппы вновь переглянулись. Ни о чем подобном в документах, предоставленных Научпромотделом, не говорилось. Или комиссар Лунин напутал – или от них утаили нечто очень важное.

– Не будем горячиться! – негромко проговорил Сталина, набивая свою носогрейку. – Товарищу Вырыпаеву опять не дали высказаться. Извинимся перед товарищем Вырыпаевым. Теперь по сути. Я читал первый вариант доклада. Разница невелика. Техгруппа настаивает на специальной оговорке о фиктивности предполагаемых экспериментов профессора Иванова, которые должны лишь служить прикрытием для работы Коминтерна и военной разведки. С этим в принципе можно согласиться…

Лунин попытался возразить, но Генеральный резко махнул рукой:

– Соблюдаем порядок, товарищи!.. Однако имеется другая опасность. Если мы в постановлении оформим запрет на опыты Иванова, это может сорвать всю задумку. Врагов недооценивать нельзя, наши документы они читают очень внимательно. Постановление по «сатирусам» должно стать легальным прикрытием, значит, в нем не может быть ничего лишнего. Пусть Иванов ездит пока по миру, покупает своих обезьян. Это займет пару лет, за это время наши нелегалы смогут закрепиться и наладить работу. А потом мы профессора слегка поправим. Что скажете, товарищ Вырыпаев?

Батальонный неуверенно пожал плечами:

– Как-то несерьезно, товарищ Сталин. То ли врагов обманываем, то ли самих себя. Не знаю, как было с работами Берга…

– Не знаете, – согласился Генеральный, с удовольствием затягиваясь. – А было это до известного постановления ЦК. Сейчас мы в данном вопросе наводим должный порядок. Берг увез своих питомцев в Закавказскую Федеративную республику, и мы уже дали необходимые распоряжения товарищам Орджоникидзе и Орахелашвили. Они, кстати, присмотрят и за тем, что творится в Сухумском питомнике. Скажем прямо: до недавнего времени в Центральном Комитете левая рука часто не знала, что делает правая. Теперь, если эта левая будет своевольничать, мы ее оторвем к чертовой матери!

Клуб сизого дыма, поднявшийся над столом, послужил своеобразной точкой, более похожей на восклицательный знак.

– Товарищ Сталин! – комиссар Лунин встал, без особой нужды поправил пиджак. – Мне известно, что было до постановления. До постановления несколько товарищей расписались под очень важными документами. Напомню один. Это решение Реввоенсовета РККА об оказании помощи революционному движению на юго-востоке Китая. Речь шла о Тибете, о строительстве на месте монастыря Шекар-Гомп военной базы, известной ныне, как Объект № 1. Подписал документ не Троцкий, а его заместитель Склянский, но отвечать пришлось именно председателю Реввоенсовета, причем в самый неподходящий момент – перед Х съездом партии. На самом съезде у него оказались связаны руки…

Для белого офицера сказанное было китайской грамотой, а вот красный командир невольно насторожился. Про драматичный и шумный Х съезд рассказывали всякое. Знающие люди утверждали, что прогремевшая «дискуссия о профсоюзах» должна была стать предлогом для полной смены партийного и советского руководства. Красный Лев уверенно шагал к самой вершине… Не вышло. В решающий момент Лев, по злому выражению одного из свидетелей, «постыдно скрылся в кусты, как провинившийся Трезор», бросив своих ничего не понимающих сторонников. Выходит, есть на то причина?