Клинок его Величества - Василий Горъ

Увы, Бадинет Нардириен был человеком слова. И мирный договор, некогда заключенный между Элиреей и Онгароном, напрочь лишил его и свободы маневра, и фантазии…

…Закончив описывать первостепенные задачи, стоящие перед армией и Тайной канцелярией, Бадинет Нардириен покосился на алое пятнышко Арнорда, а потом перевел взгляд на Дартэна:

— Спишись с графом Орассаром и… этим, как его…

— Томасом Ромерсом, сир?

— Да, с ним! Мне нужна вся информация о передвижениях ерзидов, которая у них есть… И которая будет!

— Как прикажете, сир! — поклонился Ратский. И опустил взгляд, чтобы король не увидел в нем досады.

— И еще: когда барон Глайр вернется в Онгарон, отправь его в Тейт, чтобы в случае необходимости он мог одинаково быстро добраться и до границы с Баррейром, и до Элиреи…

— Сделаю, сир! — кивнул Дартэн. — Думаю, что дней через десять-двенадцать он будет на месте…

— Десять-двенадцать? — задумчиво повторил король, покосился на зеленое пятно Морийора и поморщился: — А быстрее никак?

— Увы, сир…

— Ладно, через двенадцать — значит, через двенадцать… Теперь поговорим о том, как нам найти лазутчиков Алвана…

…Незадолго до полуночи, попрощавшись с его величеством, граф Дартэн вышел в коридор и удивленно уставился на сотника Зейна, подпирающего стену прямо напротив двери в кабинет:

— Что ты тут делаешь в такой поздний час?

Виллар расплылся в щербатой улыбке:

— Есть новости, ваша светлость… Хорошая и… очень хорошая! С которой начинать?

Обсуждать какие-либо новости в присутствии стражников Ратский не собирался. Поэтому взглядом приказал сотнику заткнуться. Однако тот никак не среагировал на намек и нетерпеливо поинтересовался:

— Ну, так с какой, а, ваша светлость?

Шаг вперед — и начальник Тайной канцелярии заскрежетал зубами: от Зейна пахло дешевым пивом, жареным мясом и чесноком!!!

— Ко мне в покои! Бе-е-егом… марш!!! — рыкнул он, и в глазах мигом протрезвевшего сотника появился страх.

— Простите, ваша светлость! Уже бегу!!! — взвыл несчастный, и, сорвавшись с места, понесся к лестнице…

…Виллар Зейн стоял на узенькой полоске между стеной и ковром, и старался не шевелиться. А с его носа и подбородка срывались тяжелые прозрачные капли и устремлялись в короткий полет к полу.

Капель было много, поэтому лужица, собирающаяся вокруг сапог сотника, неумолимо росла…

«Вылил на голову кувшин воды…» — мысленно усмехнулся Дартэн. Потом прошел к любимому креслу, повернул его к сотнику и тяжело опустился на сиденье: — Ты явился ко мне пьяным!!! Значит, после доклада отправишься в Башню и попросишь кого-нибудь из палачей отсчитать тебе десяток плетей…

— Как прикажете, ваша светлость… — еле слышно пробормотал мужчина и несколько раз моргнул, пытаясь убрать с глаз прядь мокрых волос.

— Вытри лицо и рассказывай! — раздраженно приказал граф и нетерпеливо постучал пальцами по подлокотникам.

Сотник не стал терять время и тут же провел по лбу рукавом:

— Новость первая: вчера вечером граф Бивер Галарад, наконец, купил Зайчика…

— Зайчика? — удивленно переспросил Дартэн.

— Ну, вы же приказали его переименовать!

— Да, но… Зайчик?

— А чем плоха такая кличка, а, ваша светлость? — усмехнулся Зейн. — Он белый? — Белый! Уши есть? Есть…

— Ладно, пусть Зайчик! А что он собирается с ним делать?

Из коридора раздался какой-то шум, и мгновенно посерьезневший сотник тут же сорвался с места. Два длинных прыжка, рывок за ручку двери — и в комнату ввалился перепуганный адъютант:

— Ваша светлость! Карета подана!

— Карета?

— Вы… это… собирались ехать домой…

— Я передумал… — буркнул граф, жестом отослал воина и уставился на Виллара Зейна:

— Ну и?

— Послезавтра Зайчика доставят в Маллар…

Ратский откинулся на спинку кресла и довольно потер ладони друг об друга:

— Отлично… Вторая новость не хуже?

— Лучше, ваша светлость! Сегодня утром Фирол Серебряная Струна добрался до охотничьей заимки графа Бейля…

— У него получилось?! — недоверчиво спросил граф.

— Да, ваша светлость!

Дартэн поднял перед собой правую руку и медленно сжал пальцы в кулак:

— Ну, все!!! Вот они где теперь… понял?!

Томас не обманул — рыбу в «Тихом Омуте» жарили бесподобно. Однако, вместо того, чтобы наслаждаться вкусом тающей на языке головни, я проглатывал кусок за куском и на пару со своим бывшим оруженосцем рассказывал Илзе о самых известных школах боевых искусств Элиреи.

Забавных историй об учениках Фалько Рубаки, Низала Финта и Гердера Пики мы знали предостаточно. И рассказывали их в лицах, ничуть не хуже, чем бродячие артисты. Подавальщицы, бегающие от нашего стола на кухню и обратно, покатывались с хохоту, а Илзе… Илзе едва заметно улыбалась. И изредка прикасалась бедром к моему бедру, намекая на то, что понимает, ради чего я валяю дурака.

Впрочем, как только в таверну ввалился сотник Арес Озорник, от нее словно повеяло холодом — видимо, поняв, что скрытни уже собрались, она настраивалась на работу.

Я тут же прервал очередной рассказ, жестом подозвал к себе подавальщицу и поинтересовался, сколько мы должны. Девушка пошла красными пятнами и промямлила, что «для Утерса Законника и его спутников ужин в «Омуте» всегда бесплатный»…

…Всучить деньги хозяину удалось с большим трудом — обаятельный толстячок убеждал меня в том, что моя деятельность умножает его доходы, и что на моем появлении в его заведении он заработает больше, чем на паре возов проданной рыбы. В общем, для того, чтобы его переубедить, мне пришлось нахмуриться.

Сообразив, что я начинаю злиться, упрямец тяжело вздохнул, обреченно вытянул перед собой пухленькую ладошку и уставился на упавшие в нее монеты так, как будто я расплачивался за ужин не серебром, а кружками, вылепленными из глины. Впрочем, стоило мне выйти из-за стола, как он сорвался с места и понесся к входной двери. Открывать…

…В здоровенную комнату, предназначенную для инструктажа патрулей, набилось человек шестьдесят. И ни один из них не выглядел воином. Попрошайки, воры, вышибалы, мастеровые, торговцы, купцы. А еще — девки с постоялых дворов, прехорошенькие служанки и камеристки. И вся эта толпа не только выглядела, но и пахла в точном соответствии с выбранными образами! Впрочем, иначе и быть не могло — сотрудники Внутренней стражи и Тайной службы, работающие на улице, были обязаны вписываться в тот круг общения, в который их внедрили.