Ричард Длинные Руки - курпринц - Гай Юлий Орловский

Король Иоанн-Георг, как мне сообщили, примет меня в коронном зале, что, конечно, как бы повышает мой статус, но, с другой стороны, «примет» — а это весьма понижает, хотя чего бурчать, он все-таки король, а я принц, и размер мускулатуры роли не играет.

Я шел быстро и уверенно, задирая подбородок и глядя поверх голов, только с такими считаются — здесь, как в стае волков, нужно не только иметь силу, но и выказывать ее постоянно.

Одетые в роскошные багровые одежды гвардейцы распахнули перед нами двери, зал открылся полутемный, несмотря на свечи у входа и двенадцатирожковую люстру. С десяток наиболее приближенных к королю и сам величественный трон на помосте, куда ведет красная бархатная дорожка.

На троне мужчина в дорогой одежде, расшитой золотом, корона на седых волосах, руки возлежат на широких подлокотниках, вид властный, а взгляд надменный и одновременно изучающий.

Придворные по обе стороны дорожки в замешательстве, кланяться мне или нет, а если да, то каким из поклонов.

Король поднялся и с самой радушной улыбкой начал медленно спускаться навстречу, целых две ступеньки, молодец, принял компромиссное, но самое верное решение.

Мы встретились в шаге от помоста с троном, а так как он заранее распахнул объятия, предупреждая, что предлагает обняться, я тоже раскорячил руки, и мы сошлись, похлопывая друг друга по спинам, улыбаясь и демонстрируя мир и как бы дружбу.

— Добро пожаловать, — произнес он непривычно густым для своего роста и сложения голосом. — Добро пожаловать, ваше высочество, в наше мирное королевство…

— Обожаю мирные королевства, — ответил я подчеркнуто дружелюбно, это для жадно внимающих придворных. — Будучи человеком по натуре абсолютно мирным, я всегда стремлюсь проявить свою исключительную мирность и даже крайнее миролюбие гуманиста, просто из-за этой житейской суеты все никак не удается это осуществить…

Он довольно хохотнул.

— В нашем королевстве вам это восхочется еще больше. Не знаю только, получится ли, но желание будет, по себе знаю. Ваше высочество, пока ваша армия отдыхает в лагере, позвольте предложить вам свое гостеприимство и ночлег во дворце?

— Крайне признателен, — ответил я, — и весьма тронут до глубины чувств базового либерала. Однако полководца больше уважают солдаты, когда ешь с ними из одного котла, смеешься над такими же шутками, а иногда и спишь у костра, укрывшись попоной боевого коня и подложив под голову седло.

Он воскликнул:

— Но не всегда же!

— Конечно, — подтвердил я и улыбнулся. — Можно озвереть, если всегда вести себя так, как от нас ждут. Но, увы, сегодня как раз тот день, когда должен посидеть у костра и пообщаться с простым, как говорится, очень даже простым местами народом. Это называется авторитарная демократия, весьма удобная форма правления.

— День? — переспросил он. — Ну, если таков обычай… Но тогда можно переговорить в моем кабинете. Когда еще такой случай выдастся?!

— Можно? — переспросил я. — Нужно!

Улыбаясь на публику, мы пошли, сопровождаемые стражей, а впереди двигались двое с жезлами и разгоняли народ с дороги одним лишь внушительным видом.

Через два зала впереди двери распахнули с поклонами, звонко и радостно прозвучали фанфары. Открылся длинный зал, по северным меркам хорошо освещен, что значит тускловато, но ложку мимо рта не пронесешь: два ряда столов, а один небольшой на возвышении, столешницы уже ломятся от жареного мяса, рыбы и сыра, но это пока холодные закуски для начала пира.

Знатные гости входят в сопровождении богато одетых слуг или королевской стражи, в проходах двигается в разные стороны народ, многие стоят вдоль стен, им за столом места нет, но все же в пиршественный зал допущены, что немалая честь тоже.

— Ага, — сказал я, — сперва насчет пожрать?

Король сказал весело:

— Просто перекусим. И покажемся народу. Вам нужно быть своим у солдат, а мне приходится быть таким же у лордов. Не знаю даже, что труднее…

— Только недолго, — предупредил я. — Мне эти пиры в печенках уже.

— Просто перекусим, — повторил он. — Садитесь вот рядом, пусть на нас посмотрят, а потом сделаем озабоченные лица и удалимся якобы подписывать важные документы, соглашения, протоколы. Все любят сидеть за столами, когда король уходит работать. Люди должны быть довольны.

— Нуда, — согласился я, — мыши на столе…

Король усадил меня от себя справа, слуги быстро поставили перед нами тарелки, налили в кубки вина. Я успел отрезать первый ломоть мяса, когда снова громко и торжественно пропели фанфары, церемониймейстер мощно и подчеркнуто ликующе прокричал:

— Ее величество королева Бразельда!

Шумное веселье мгновенно оборвалось, я видел, как с лиц довольных и хохочущих гостей быстро испаряются улыбки, захлопываются рты.

Из соседнего зала вошла высокая статная женщина в тяжелом платье со шлейфом, что волочится по полу, и короной на темных волосах, уложенных в строгую прическу. С короны на лоб свисают в золотых гнездах две крупные жемчужины, в ушах длинные затейливые серьги, что касаются оголенных плеч.

За нею чинно двигаются, словно плывут, две фрейлины, тоже строгие и с постными лицами. Все в зале поворачиваются в их сторону, я слышал, как во внезапно наступившей тишине позвякивают золотые цепи, у кого-то даже похрустывают суставы от слишком низких поклонов, но вообще-то не было человека, который бы не поклонился, пряча глаза.

Король Иоанн-Георг поклонился тоже, медленно и с достоинством, что при его малом росте и живости движений явно далось с трудом. Королева, не сводя с него пронизывающего взора, слегка присела, ее строгое лицо резко контрастирует с тем весельем, что было минуту тому в зале, но теперь все смотрятся такими же, будто только что с похорон всей своей семьи.

Слуга подошел к ней с подносом и поклонился, она же, не отрывая взгляда от короля, взяла кубок и сделала чисто символический глоток, после чего вернула его на поднос, с достоинством повернулась и ушла обратно.

Фрейлины, что ждали ее в полуприседе, синхронно сделали полуоборот и последовали за своей повелительницей, важно, как две слонихи.

Я шепнул королю:

— Какое-то напряжение в зале… непонятное.

— Сейчас все вернется, — успокоил он.

И в самом деле, после ее ухода все снова заулыбались, зазвучали шутки, а король поднялся во весь рост и, вскинув кубок, прокричал мощно:

— За наш союз с Ричардом Завоевателем!

В зале радостно заорали, поднялись руки с кубками и чашами, снова прозвучали фанфары. Король улыбался и обводил рукой с кубком зал ликующих и рукоплещущих.

Заметив выражение моего лица, сказал извиняющимся голосом:

— Она в плохом настроении.