Дожить до рассвета - Виталий Дубовский

Проводив ее полет прощальным взглядом, Великий Ур воскликнул:

— Прощай, диво дивное! И спасибо тебе за твою службу!

Небесная ладья опустилась наземь. Покинув корабль, Правитель бросился к умирающему Ратибору. Смерив гневным взглядом стоящего поодаль ведьмака, он произнес:

— Не сейчас, демон.

Стоян молчаливо кивнул, давая ему возможность забрать тело Ратибора. Глаза ведьмака насмешливо наблюдали за горем своего заклятого врага.

— Вот и ты утратил брата, Великий Ур!

* * *

Миновав многолюдную толпу горожан, Беспута выбежала к крепостной стене. Стоящие в дозоре ратники преградили ей путь, ругаясь.

— Куда прешь, девка?! Битва в самом разгаре, марш домой!

— Мне нужно. — Беспута уперто склонила голову, двинувшись к крепостной стене. — Муж у меня там!

Ратник схватил ее за руку, грубо выталкивая за оцепление.

— У всех мужья. На то она и война, чтобы мужи свои семьи боронили. — Глаза воина погрустнели, глядя на чуть не плачущую красавицу. — Ну, чего ты сразу нюни распустила? Говорю же, не положено…

Ратник умолк, пристально вглядываясь в ее прекрасное личико. Вдруг улыбнувшись, девушка коснулась его плеча со словами:

— Это иных пускать не положено. А меня можно. Правда? Я ведь самого тысяцкого жена.

Ратник неуверенно кивнул головой, расплываясь в глупой улыбке.

— Ну, раз такое дело, — пробормотал он, обернувшись к воинам. — Пропустите! Это жена тысяцкого, ей можно…

Беспута уверенно прошла сквозь оцепление. Улыбка покинула ее лицо, и, сплюнув наземь, колдунья выругалась:

— Тьфу! При живом-то муже мужичье нечесаное соблазнять!

Взбежав по ступеням на крепостную стену, девушка оттолкнула опешившего ратника, прильнув взглядом к бойнице.

— Ты чего это, рыжая? Тебя кто сюда пустил? Да я сейчас старшину кликну…

Сверкнув гневным взглядом на безусого воина, едва переступившего юный возраст, Беспута прошипела:

— Мужу пожалуюсь, он тебе враз голову открутит. Малюта — тысяцкий из Дружины. Знаешь такого?

Ратник умолк, возмущенно наливаясь румянцем. О тяжелом характере Малюты слышали все воины Асгарда. Многие даже убедились, что и кулаки его не менее тяжелы, чем нрав. Не найдясь, что ответить, воин молчаливо проглотил обиду, отходя в сторонку.

Беспута взглянула на поле боя. Словно две лавины, столкнулись в кровавой сече десятки тысяч воинов. Сварожья Дружина, смяв левый фланг вражеского воинства, увязла в битве. Девушка прикрыла глаза, потянувшись ладонью в поисках любимого. Вдруг, отдернув руку, словно обожглась, она охнула.

— Пастух! Убереги тебя Творец от такого врага, милый. — Ладонь колдуньи потянулась к центру сражения. Туда, где храбро сражалась лишь тысяча воинов Дружины, с каждым мигом угасая, как затухающий пожар. — О, Боги! Опять в самое пекло тебя угораздило!

Открыв глаза, Беспута прижала ладонь к груди, силясь удержать безумно бьющееся сердце. Вражеские колесницы лавиной неслись к месту битвы, грозя растоптать ее любовь.

Вдруг девушка обратила взор к небесам, радостно затаив дыхание. Среди грозовых туч по небу плыла ладья Правителя. Могучая ворожба творилась на том корабле, приближающемся к полю битвы.

— Скорее! — прокричала колдунья, взывая к чародею. — Спаси их!

Слезы потекли по ее щекам, смываемые холодными каплями дождя. Выдернув из складки поневы иглу, Беспута уколола себе палец, принявшись нашептывать заклятье:

— Лети молнией, стрела, срази с силой сокола. Отведи злой меч, что воздет Малюту сечь. Не во имя Зла рази, жизнь любимого спаси. Свой век укорочу, год за год его плачу. Ключ. Замок. Навек.

Беспута вскинула руки, натягивая невидимый магический лук. Спустив тетиву заклятья, девушка схватилась за грудь, застонав. Сердечко ее испуганно сжалось, понеся утрату. Никому не ведомо, насколько укоротили боги ее век за ту ворожбу.

— За все уплачено, — прошептали побелевшие губы колдуньи.

Ладья Правителя содрогнулась от грома, окатив поле битвы волной пожара. Безумные просеки огня пролегли среди несущихся колесниц, выжигая дотла даже землю.

— Ворожишь, девка?!

Прогремел за спиной Беспуты голос воеводы Януша. Испуганно обернувшись, девушка стыдливо опустила глаза, словно попалась на воровстве. Януш вдруг улыбнулся, по-отечески заключая ее в объятия:

— Ворожи, милая. Нам сейчас со всей силушкой биться надобно. Одолевают демоны Дружину нашу. Слава Богам, Правитель подоспел. — Воевода окинул суровым взглядом поле битвы. Пожар от удара чародея все не утихал, заставляя испуганных воинов бежать прочь. — Одно знаю, дочка. Не одолеть нас Тьме, пока помыслы наши к Свету устремлены.

Разжав свои медвежьи объятия, Януш обернулся к ратникам, прокричав:

— К бойницам, вои! Дружина отходит. Отстоим Асгард от демонов нечестивых!

Ратники встали по двое у бойниц, изготовив луки к стрельбе.

Утирая слезы, Беспута схватилась за лук, вырывая его из рук молодого воина:

— Дай сюда! Сама стрелять стану. Али не в лесах я выросла?!

Возмущенный ратник лишь всплеснул руками, запричитав:

— Совсем, девка, ошалела?!

Беспута встала у бойницы, умело накладывая стрелу на тетиву. Не обращая внимания на возмущение ратника, она лишь огрызнулась в ответ:

— Я тебе не девка. Я колдунья. Шел бы ты, человече, с глаз моих да от греха подальше.

…Малюта стонал от напряжения, сдерживая безумный натиск Ярослава. Клинки братьев уже не мелькали, подобно молниям. С каждым новым ударом мечи становились тяжелей, руки воинов устали от сечи.

— Эх, брат! — прорычал Малюта, отбивая очередной выпад Ярослава. — Как отцу-то в глаза смотреть станем? Отступись, Ярослав, не позорь род Медведя! Не тому Белослав нас учил. Не для того матушка Любава нас на свет народила, чтобы головы мы друг дружке рубили.

Ярослав замер на мгновение, словно задумавшись. Перед глазами вновь промелькнуло лицо Малюты, осуждающе качающего головой. Мелькнуло — и вновь исчезло, укрытое дымкой тумана. Над полем битвы протрубил рог Тугдаме, дающий сигнал к отступлению. Малюта горько усмехнулся, отступая назад и свистом подзывая к себе Гнедыша. Не вышло и в этот раз вразумить брата. Испуганный жеребец, мечущийся по полю битвы, радостно устремился к хозяину.

— Верь мне, брат! — прокричал Малюта, ловко запрыгивая на коня. — Не враг я тебе. А глазам своим не верь, песком они запорошены.

Ярослав задыхался, словно тяжким камнем была придавлена его грудь. Эти слова, слетающие с уст воина. Этот голос, так похожий на голос брата. Ярослав застонал, борясь сам с собой. Сердце подсказывало ему — брат он твой. А глаза лгали, то и дело скрывая лицо воина под чужой личиной.