Рождение Темного Меча - Трейси Хикмэн

В первые дни путешествия светило солнышко, и стояла хорошая погода: днем было тепло и тихо, а ночью — прохладно. Члены отряда Блалоха были веселы и беспечны. Особенно радовалась молодежь, вырвавшаяся на свободу и избавившаяся от тяжелой, однообразной работы в кузнице или на мельнице, в шахте или на стройке. Предводительствуемые шумливым Симкином, снова переодевшимся ради такого случая в походную одежду («я называю этот цвет «Грязь и навоз»»), молодые люди смеялись, шутили и поддразнивали друг дружку, выясняя, кто хуже держится в седле, — косматые лошадки, которых разводили в селении, были почти полудикими. По вечерам младшие собирались вокруг костра, по очереди рассказывали всякие истории и играли со старшими в азартные игры, ставя на кон зимние пайки и проигрывая их столь последовательно, что казалось, будто никто из них не собирается есть до самой весны!

Даже мрачный и замкнутый Джорам, казалось, изменился к лучшему; хоть он и не подкалывал окружающих, но зато, к изумлению Мосии, сделался довольно разговорчивым. Но, подумав, Мосия решил, что Джорам просто только что вышел из очередного приступа черной меланхолии.

Однако на вторую неделю путешествие перестало быть приятным развлечением. Не унимающийся холодный дождь капал с пожелтевших листьев, пробирался под плащ и струйками тек по спине. Негромкий стук капель и плюханье лошадиных копыт по лужам сливались в один монотонный ритм. А дождь все моросил и моросил, целыми днями напролет. Костров больше не разжигали — Блалох запретил. Путники уже въехали в земли кентавров, и стражу удвоили, а потому многие по ночам не высыпались. Все ворчали, все были удручены, но один человек был настолько удрученнее прочих, что Мосия просто не мог этого не заметить.

Очевидно, Джорам тоже это заметил. Мосия то и дело замечал в глазах Джорама затаенное удовольствие, и казалось даже, что он вот-вот улыбнется. А проследив за взглядом Джорама, Мосия неизменно обнаруживал, что тот смотрит на едущего впереди каталиста. Каталист трясся в седле, ссутулившись и понурив увенчанную тонзурой голову. Сарьон верхом на лошади являл собою воистину жалкое зрелище. Первые несколько дней он просто каменел от страха. Теперь он просто пребывал в постоянном напряжении. У него болело все тело — каждая косточка и мышца. Даже просто сидеть в седле и то было больно.

— Жалко мне этого человека, — сказал Мосия как-то на второй неделе их пути на север. Они с Джорамом и Симкином, промокшие и замерзшие, ехали рядом по тропе; тропа была достаточно широка, чтобы по ней могла проехать кавалерийская бригада, по шестеро в ряд. Блалох сказал, что эту тропу проложили великаны, и велел всем быть поосторожнее.

— Какого человека? — рассеянно спросил Джорам. Он увлеченно слушал изобилующее подробностями повествование Симкина о том, как герцог Вестширский нанял всю гильдию каменщиков вместе с шестью каталистами, чтобы полностью переделать свой дворец в Мерилоне, заменив хрустальные стены розовым мрамором с бледно-зелеными прожилками.

— При дворе только и разговоров было, что об этом дворце. Такого еще никто никогда не вытворял. Только представьте себе — мрамор! Это смотрелось так... так тяжеловесно!.. — изрек как раз Симкин.

— Каталиста. Как там его зовут? Мне его жалко, — повторил Мосия.

— Сарьона? — Похоже, замечание Мосии несколько сбило Симкина с толку. — Прошу прощения, дорогой мой, но какое он имеет отношение к розовому мрамору?

— Никакого! — огрызнулся Мосия. — Я просто обратил внимание на лицо Джорама. Ему, кажется, нравится смотреть, как этот бедолага мучается.

— Он — каталист, — отрезал Джорам. — И ты ошибаешься. Я вообще о нем не думаю. Мне нет до него никакого дела.

Мосия недоверчиво хмыкнул, поскольку заметил, что стоит лишь Джораму взглянуть на спину человека в зеленой рясе, и глаза его темнеют.

— Кстати, а ты знаешь, что он из вашей деревни? — Доверительно заметил Симкин, перегнувшись через шею лошади, — да так громко, что его наверняка слышал весь отряд.

— Тише, ты! Он так нас услышит. В каком смысле — из нашей деревни? — удивленно спросил Мосия. — И почему ты раньше об этом не сказал? Вдруг он знает моих родителей?

— Я совершенно уверен, что упоминал об этом, когда сказал вам, что он пришел за Джорамом... — обиженно заявил Симкин.

Мосия сердито шикнул на него.

— Что за чушь! — но тут же тоскливо взглянул на каталиста. — Как там мои родители? Я уже так давно их не видел...

— Ну так иди и поговори с ним! — огрызнулся Джорам. Черные брови сошлись на переносице, образовав прямую линию.

— А и вправду, иди поболтай со стариной, — томно произнес Симкин. — На самом деле он не так уж плох для каталиста. А у меня, о мой Темный и Мрачный Друг, не больше причин их любить, чем у тебя. Разве я тебе не рассказывал, как они забрали моего маленького брата? Ах, маленький Нат! Бедный малыш! Он не прошел Испытания. Мы прятали его пять лет. Но они его все-таки отыскали — один из наших соседей настучал на нас. Взъелся на мою мать. А маленький Нат так меня любил! Малыш вцепился в меня, когда они тащили его прочь...

Две слезинки скатились по щекам Симкина и исчезли в бороде. Мосия испустил раздраженный вздох.

— Ладно, давайте! — шмыгнув носом, заявил Симкин. — Давайте, насмехайтесь над моими несчастьями!

Слезы с новой силой заструились по его лицу, мешаясь с каплями дождя.

— Вы меня простите, — пробормотал Симкин, — но я лучше останусь наедине со своим горем. А вы поезжайте себе. Нет, спасибо, не нужно меня утешать. Вовсе не нужно...

И, пробормотав напоследок нечто неразборчивое, Симкин развернул коня и галопом погнал его в хвост отряда.

— Насмехайтесь над его несчастьями! Интересно, сколько у него братьев? И всех отчего-то постигла ужасная судьба!

Мосия фыркнул от отвращения и посмотрел вслед Симкину. Тот вытер слезы с лица и одновременно с этим отпустил грубую шутку в адрес одного из приспешников Блалоха.

— Я уже не говорю про всех этих бесконечных сестер, которые попали в заложники к знати или похищены кентаврами, — не считая той, которая сбежала из дома, потому что влюбилась в великана. А еще тетя, которая вообразила себя лебедем и утонула в фонтане. И его мать, которая пять раз умирала от пяти редких болезней — и еще раз от разрыва сердца, когда Дуук-тсарит арестовали его отца за оскорбительные намеки на императора. И подумать только, что все это произошло с сиротой, которого нашли плывущим по сточной канаве Мерилона в корзинке, выстеленной розовыми лепестками. Ну и врун же! У меня просто в голове не укладывается, почему ты его терпишь!

— Да потому, что он врет забавно, — пожав плечами, отозвался Джорам. — Это его и отличает.

— Отличает?

— Да, от вас всех, — отрезал Джорам, взглянув на Мосию из-под насупленных темных бровей.

— Отчего бы тебе не пойти побеседовать с этим твоим каталистом? — холодно предложил он, глядя на вспыхнувшего от гнева Мосию. — Если то, что я слышал, — правда, у него есть куда более серьезные поводы для страдания, чем задница, натертая седлом.