Дотянуться до престола - Алекс Кейн

Высокий, худой, с торчащей вперед бородой и сверкающими глазами, в длинном, до пола, бархатном жупане, гетман привлекал к себе взгляды всех членов сейма. Его внимательно слушали, время от времени отпуская согласные реплики.

– Защитить страну можно только с помощью армии, пан Конецпольский, – желчно сказал Сигизмунд, сидевший на небольшом возвышении напротив шляхтичей. – А ваша конфедерация привела к тому, что войска отказались воевать! Если бы не вы, мы успели бы занять земли перебежчиков раньше, чем туда пришла московская рать. А теперь там фактически русский кордон, через который нам не прорваться. Очень своевременный рокош, нечего сказать!

– Он был объявлен, когда мы поняли неспособность вашего величества спасти страну от развала, – слегка поклонился гетман и снова повернулся к депутатам. – И ладно, если бы внутри страны были резервы поддержать мощь нашей армии. Но нет, король занят наступлением на шляхетские вольности, на лютеранство и православие. Последнее привело к сношениям Низового и реестрового казачьего войска с Москвой, и в конечном итоге – к переходу под руку царя Петра не только запорожцев, но и крупных магнатов с наших восточных земель. Скажите мне, панове, стоит ли этого Брестская уния? Зачем лишать подданных веры, в которой воспитаны и они, и многие поколения их предков? Я вам отвечу: потому что король – ярый сторонник католичества! А ведь Речь Посполитая первой приняла акт Варшавской конфедерации, обеспечивший веротерпимость! Наши отцы присягали бороться за это при любом правительстве. Но потом его величество пришел к власти, и об акте все забыли. Не потому ли, что его окружают иезуиты? Дошло до того, что король ввел их в состав правительства! И вот расплата: из-за религиозных гонений мы потеряли почти десятую часть наших владений!

Правая часть зала ответила Конецпольскому согласными кивками: там расположились, в основном, выходцы из православных земель. Король же сидел, сжав губы, но ни жестом, ни словом не смел выразить недовольство.

– Позвольте напомнить, панове, что армии не плачено пятый месяц. Приток денег в казну уменьшился из-за потери многих земель. Его величество считает возможным увеличить поборы с мелкопоместной шляхты и крестьян. А мы с вами? Сколько золота отдал каждый из вас?!

Паны загудели: все так или иначе жертвовали на военные нужды. Сигизмунд, подняв руку, дождался тишины и ответил:

– Вы предъявляете слишком большие требования, при этом всячески ограничивая короля в правах. Если бы шляхта отказалась от части привилегий, я бы имел возможность передавать трон по наследству, было бы гораздо про…

Договорить ему не дали. Депутаты повскакивали с мест, возмущенно выкрикивая обвинения. Поднялся жуткий шум, и расслышать что-либо стало невозможно.

– Минуту, панове! – воскликнул Конецпольский, подняв руку. – Позвольте продолжить.

Он говорил еще с полчаса, и к концу речи несогласных не осталось. И когда гетман озвучил главный вопрос дня: требование конфедерации шляхтичей об отречении Сигизмунда, возражений почти не последовало…

Вот уже несколько дней Речь Посполитая оставалась без монарха. Но проблемы существуют, чтобы их преодолевать, и вскоре сейм собрался снова. За окном шумел серый дождь, словно оплакивая отречение короля.

На этот раз заседание возглавлял великий канцлер литовский Лев Сапега. Это был высокий, довольно полный человек с седыми волосами ежиком и седыми же пышными усами, в богатом вишневом кунтуше.

– Что ж, панове, – начал он, – снова мы в бескоролевье, и наша задача – как можно скорее его прервать. А потому предлагаю сегодня же выбрать Интеррекса[35] и назначить дату конвокационного сейма, на котором нам предстоит огласить условия для кандидатов на престол. Нет возражений?

Сапега повернулся к сухонькому седому старику Лаврентию Гембицкому, примасу Польши, который традиционно созывал такой сейм. Тот кивнул, но среди депутатов послышался ропот недовольства.

– В чем дело, панове? – удивился канцлер.

Со своего места поднялся Кшиштоф Радзивилл, гетман литовский. Он был красив, статен и, несмотря на молодость, уже заслужил всеобщее уважение военными подвигами.

– Хочу напомнить ясновельможным панам, – низким, хорошо поставленным голосом начал он, – что выполнение всех необходимых для избрания монарха процедур займет немало времени. Нам же нужно срочно принимать решение. Мало того, для участия в заседаниях необходимо будет многих полководцев отзывать с мест военных действий. Достаточно того, что мы приехали на этот сейм. А потому в связи с чрезвычайными обстоятельствами предлагаю избрать короля прямо сейчас.

– Вы шутите, пан Радзивилл, – поразился один из сидящих рядом с ним шляхтичей.

– Ничуть! Рядом с нами – сильная держава, к которой уже примкнула некоторая часть наших соотечественников. Я говорю, конечно, про Московию. И предлагаю, панове, избрать царя Петра королем Польским и Великим князем Литовским!

По залу прокатился изумленный гул, но Сапега заметил, что далеко не все шляхтичи удивлены. Они явно ожидали чего-то подобного, а может, и точно знали, что последует такое предложение.

Старый примас, в светлых, с золотом, одеждах, встал и решительно стукнул посохом о каменные плиты пола.

– Нельзя нам от порядка отклоняться, светлейшие паны! Что значит выбрать короля прямо сейчас? А выдвижение других кандидатов? А кондиции?

Александр Гонсевский, великий писарь литовский, вскочил настолько быстро, что с его головы упала шапка с меховыми отворотами и султаном из перьев.

– Я категорически против, панове! Петр станет требовать наследственного правления, что по нашим законам неприемлемо.

– И я, – поднялся королевский ротмистр Николай Потоцкий. – У царей московских в ходу деспотичный стиль управления. Он лишит нас всех вольностей, мы взбунтуемся, и станет еще хуже, чем сейчас.

– Куда уж хуже, – горько усмехнулся Сапега.

Радзивилл покачал головой.

– Панове, пожалуйста, успокойтесь. Прошу выслушать русского посла, князя Ивана Воротынского.

Боярин спустился с «посольской трибуны» и занял место в центре зала. На нем был роскошный, со златотканым узором, кафтан и высоченная горлатная шапка. Он опирался на посох, в рукояти которого поблескивали драгоценные камни.

Дождавшись, когда в зале установится тишина, Иван Михайлович откашлялся и начал:

– Не тревожьтесь, панове. Коли вы нашего царя королем выберете, все вольности останутся при вас. Великий государь Петр Федорович всемилостивейше согласился подписать Генриховы артикулы.

Царский посланник подавил тяжелый вздох. Жуткая гадость эти артикулы! Они нещадно ограничивали власть монарха и давали миллион привилегий шляхте. Не к лицу государю московскому такое подписывать! Но что делать, без них паны не примут Петра, а столь редкая возможность может больше не представиться.