Полночные близнецы - Холли Рейс

Как только я вхожу в Тинтагель, я чувствую, как мой гнев объединяется с гневом каждого в замке. Люди перешептываются о заявлении Мидраута, ругаются. В рыцарском зале Райф и Амина плачут. Феба сидит в кресле, в котором прежде всегда сидел Рамеш, и рассеянно поглаживает Дональда. Боль утрат еще не утихла внутри, а нас заставляют пережить это снова…

Самсон из угла окликает меня:

– Нас хочет видеть лорд Элленби. Идем.

По пути из зала мы прихватываем с собой Олли.

Лорд Элленби – первый по-настоящему спокойный человек, которого я вижу после прихода в Тинтагель. Капитаны других подразделений уже здесь. Он показывает нам, куда сесть.

– Мы получили сообщения от разведок в Манчестере и Эдинбурге, что Мидраут, похоже, готовит новую атаку, скоро. Они заметили несанкционированные порталы в разных частях городов, там, где обычно собираются сновидцы. Пока эти порталы не кажутся связанными с кем-либо в Аннуне, что озадачивает, потому что такое, вообще-то, невозможно. Поэтому мы предполагаем, что это дело рук Мидраута.

– Здесь мы ничего такого не замечали, сэр, – говорит Самсон, – но это не значит, что таких порталов нет в Лондоне. Как вам известно, у нас недостаточно людей, мы только и можем после Остары, что защищать сновидцев.

– Я знаю, Самсон, и я ничуть вас не виню. Майси, вы что-нибудь заметили?

Капитан харкеров качает головой:

– Мы за последние месяцы видели много странного, сэр, но незаконных порталов не обнаружили.

– Вот это и тревожит меня, – вздыхает лорд Элленби. – Нет признаков того, что Мидраут устроил крепость где-то еще в Аннуне, и никаких признаков активности трейтре в других местах. И это заставляет меня думать, что он собирается повторить нападение, связав те порталы с Лондоном, чтобы выслать своих трейтре из Музея мадам Тюссо в другие части страны. Но нам необходимо знать, кого он выбрал своей целью и когда готовится напасть.

– Я не могу одобрить новую попытку проникновения в его ряды, – говорит капитан аптекарей.

Когда и кто. Я отчаянно напрягаю мозг, ища что-нибудь стоящее, что можно добавить к обсуждению.

– А все это выглядит так же, как то, что он делал пятнадцать лет назад? – спрашивает Олли. – Можем мы что-то вычислить благодаря этому?

Пятнадцать лет назад… Я вдруг ощущаю уверенность, что должна знать нечто полезное… оно прячется где-то в дальнем уголке моей памяти…

– Белтейн! – внезапно вырывается у меня.

Семь лиц тут же поворачиваются ко мне.

– До Белтейна всего неделя, сэр. – Я смотрю на Олли в поисках поддержки. – Помнишь мамины записи в Итхре? Она часто упоминает первое мая.

– Верно, – соглашается Олли. – Он предпринимает атаки в те дни, когда барьер между Итхром и Аннуном становится самым слабым.

– Тогда, должно быть, ему легче использовать свой Иммрал, – предполагает капитан венеуров. – И наверное, сознание сновидцев становится более восприимчивым?

Лорд Элленби медленно кивает:

– Это имело бы смысл. Ферн, Олли, вы можете припомнить еще что-то из записей Уны, что пригодилось бы нам?

Мы с Олли качаем головами.

– Мы прочитали все, что нашли в Аннуне, – говорит Олли. – Но там она, вообще-то, и не говорит о Мидрауте.

– Да, наверное, она и не должна была, – мрачно произносит лорд Элленби. – Если она основную часть своих исследований проводила тогда, когда он был главой танов, она могла бояться, что записи попадут не в те руки. Ладно, займитесь ими еще раз сегодня. Если Мидраут действительно нападет уже через неделю, у нас почти нет времени, чтобы организовать контрмеры. А пока вы заняты, я посоветуюсь с другими сообществами танов.

Мы с Олли спешим обратно в рыцарский зал и достаем из своих шкафчиков старые записи мамы – но лишь в немногих из них вообще упоминается Мидраут. И эти страницы не являют собой аккуратные аннотации или заметки исследований; они полны эмоций. И все эти записи датированы позже марта 2005 года, когда золотой трейтре убил лучшую подругу мамы, сделав ее своей первой жертвой. Примерно через месяц после того первого нападения мама рассуждает уже чуть более философски.

Мы тратим слишком много времени, сосредоточиваясь на том, что превратило его в монстра. Но вместе с тем, что пугает нас, самое важное – выяснить, что делает его человеком.

Я записываю эти слова; они заставляют меня думать о моем собственном столкновении с золотым трейтре и о том, как внимательно он меня слушал.

К тому времени когда остальные возвращаются с патрулирования, мы уже снова складываем последние страницы в стопки.

– Ничего! – взрывается Олли. – Она написала сотни страниц об этих чертовых морриганах и философии страха, но не потратила ни минуты времени на то, чтобы понять, что может дальше сделать Мидраут?

– Ладно, это всегда было рискованно, – говорит Самсон. – И что нам действительно необходимо, так это иметь кого-то в стане врага, однако мы уже испробовали все возможные подходы, и безуспешно. Мидраут теперь по-настоящему осторожен, после моего трюка. Что ж, по крайней мере, у нас есть вероятная дата, спасибо за это тебе, Ферн.

Но замечание Самсона наводит меня на одну мысль.

– Ох, – говорю я. – Может быть, у вас есть и кое-что поболее.

Харкерам нужно совсем немного времени, чтобы найти Лотти в ее воображаемом доме в Челси. И нас ждет первая порция дурных вестей. Дом Мидраута был под наблюдением уже пятнадцать лет, но его там ни разу не замечали, и более того: те рыцари, которые пытались туда проникнуть, возвращались другими. Да, они были живы, но только номинально.

И все равно мы должны попытаться.

– Рискованно, да, и, боюсь, точно так же опасно, как возвращение Самсона, но ты права, Ферн, – говорит нам лорд Элленби, когда мы садимся на Лэм и Балиуса. – Но вы могли бы найти в памяти Лотти Мидраут что-то такое, что поможет нам понять его замыслы. Стоит рискнуть.

Лорд Элленби взволнован, и это заставляет меня нервничать. Если я ошибаюсь, то даю им всем пустую надежду.

Я хорошо знаю этот район благодаря колледжу Боско, – меня никогда не приглашали к кому-то домой, но я слышу разговоры о том, кто на какой улице живет. Все дома здесь – викторианские громады с террасами. А некоторые имеют еще и цокольный этаж, заглубленный, как подводная часть айсберга, – внизу скрываются гимнастические залы и бассейны.

Но дом Себастьяна Мидраута – это совсем другой уровень. В этой части Лондона не много подобных домов, и этот как раз такой. Обсаженная дубами подъездная дорога ведет к зданию с окнами по обе стороны парадной двери. В Аннуне на всех деревьях сидят попугаи и обезьяны. Но здесь на толстой ветви лежит леопард, он начинает дергать хвостом, заметив нас с Олли.