Корона Тафелона - Наталья Авербух

А вот дядюшка Лонгин говорил, что силу магу дарят всякие плохие чувства. Обида там, злость… страх. И чем они сильнее, тем сильнее и маг. Страха у Эрны хватало, хватало и злости… но что она может?! Дядюшка Лонгиг учил её только несложным фокусам! И чёрная магия не помогает против ведовства! Лонгин мог бы перекрыть дыхание своему врагу или заморозить кровь в его жилах, но Эрну он учил по капле, отмеривая не больше знаний, чем девочка могла усвоить. А тут…

Только белая магия спасает от колдовства! Так Виринея разбила мамины чары и тем убила превращённого Магдой в оборотня рыцаря. Только белая магия, но…

Козлоногий сделал ещё один шаг и Эрна решилась. Из-под её ногтей полилась тьма — эти чары всегда давались девочке просто с перепугу, — а потом Эрна решительно произнесла:

— Еретрев адиднак ни аргин!

Это было самое сильное из известных ей заклинаний и надо было ещё сосредоточиться, чтобы изменить проходящие через её тело потоки чар…

Тьма сменилась на бьющий лучами обжигающий свет. Эрна еле успела направить лучи на козлоногого бога… тот сначала вспыхнул, потом поблек, потом…

— Хорош, Эрлейн! — раздался голос дядюшки Виля. — Опять обожжёшься, я тебя к матери не поведу.

Свет погас сам собой, Эрна бессильно уронила руки на колени. На этот раз прошло легче, чем в тот раз. Легче, чем на тренировках, на которых настоял дядюшка Лонгин. Девочка слышала странный звук и повернулась…

На земле между ней и дядюшкой Вилем лежала умирающая старуха. В груди у ней торчал нож и кровь толчками выходила изо рта. У старухи были седые волосы, глаза закрыты. Если бы не одежда, Эрна никогда бы её не узнала.

— Но… — попыталась сказать она, но осеклась. Дядюшка Виль воспользовался тем, что ведьма занята борьбой с магией девочки и…

— Ты знала, к кому идёшь в обучение, — коротко бросил Виль и склонился над старухой. Лицо его изменилось, стало серьёзным и… сострадающим. Убийца тихо заговорил на церковном языке, обращаясь не к убитой им женщине, а к её душе. Речь его была похожа на проповедь или молитву. Он призывал душу освободиться от пут и вернуться в предвечную пустоту, из которой её когда-то украл Создатель, чтобы заточить в бренном мире. Он призывал Освободителя провести эту душу и быть к ней милостивым.

Заканчивая свою молитву, он выдернул нож. Из раны хлынула кровь. Женщина дёрнулась в последний раз и затихла. Эрна сглотнула. Её тошнило.

— Зачем?! — вырвалось у неё.

— Ты знала, к кому идёшь в обучение, — повторил дядюшка Виль. — Если урок не по нраву — можешь убираться.

Эрна промолчала.

— А когда ты вампиршу заживо жгла своим светом, ты о чём думала? — спросил Виль, вытирая нож о край одежды своей жертвы.

— Я думала, она быстро умрёт, — тихо призналась девочка. — А потом побоялась отпустить.

— Я так думал. Ну-ка, посмотри на меня. Руки покажи.

Он осмотрел лицо и руки девочки, но на этот раз чуждая ведьмам белая магия не оставила на ней следов.

— Кашу придётся выбросить, — с сожалением произнёс Виль. — Мало ли что она туда сыпанула.

— А что это было?

— Морок, — пожал плечами убийца. — Денна может… могла показывать людям своего истукана живым. Она отравляла их какой-то травой, а чары довершали дело. Твоя мамаша мне кое-что рассказывала… Нечего у нас язычникам делать. Своих святош хватает.

— А мама правда обещала меня ей отдать? — осторожно спросила девочка.

— Твоя мамаша, Эрлейн, искала тебе наставницу. Сунулась сюда, да обожглась. Денна хотела, чтобы Маглейн привела это чучело в ваш лес. Твоя мамаша отказалась.

— И всё?! Та на неё не напала?!

— Напала, — засмеялся Виль. — Дурочка ты, Эрлейн. Чтобы справиться с мороком, нужна только воля. А ты сразу — заклинание! Думать надо.

Эрна сглотнула.

— А почему ты её сразу не убил?

— Хотел посмотреть, как ты справишься. Так себе справилась, конечно. Но хотя бы старалась.

— Сам бы попробовал! — обиделась девочка.

Вместо ответа Виль щёлкнул её по носу и поднялся на ноги.

— Пошли отсюда. Нечего рядом с трупом ночевать.

— Мы… — осторожно спросила девочка, — мы её не похороним?

— Ай-ай-ай, какая неприятность, лопату с собой не взял, — отозвался убийца. — Что ж ты не подумала, а, Эрлейн? В другой раз ты лопату и потащишь. Пусть лежит. В лесу зверюшки, знаешь, тоже кушать хотят.

Девочка хотела возразить, что она устала, её не держат ноги и она хочет спать, но дядюшка коротко на неё взглянул и она послушно закинула сумку на плечо и поплелась за своим наставником. В горле закипали слёзы.

На рассвете они добрались до человеческого жилья. Виль тащил Эрну на себе — полумёртвую от усталости, хнычущую и даже не пытающуюся сохранить хоть каплю достоинства. Опустил на чей-то порог, будто она была кулем с его пожитками, и три раза тихо стукнул в окно. Шепнул что-то и отошёл. Дверь открылась.

— Отдыхай, — велел он девочке, — приходи в себя. Я вернусь, когда ты сможешь идти.

Эрне было страшно оставаться без него, страшно было и рядом с ним, и она тихонько заплакала. Из дома, в который Виль постучался, вышла женщина (Эрна не разглядела её в предутреннем сумраке), помогла девочке встать и завела в дом. Там она положила девочку в дальний тёмный угол, отгороженный занавеской, как бывает у знахарок. Эрна хотела спать, но не могла от боли, и женщина размяла все сведённые мускулы, напоила девочку молоком с мёдом и травами. Душная темнота угла затягивала. В доме привычно пахло зельями и снадобьями… Эрна сладко зевнула и сама не заметила как заснула.

В доме знахарки она отдыхала весь день и всю ночь и весь следующий день. Что-то удерживало девочку от расспросов, а сама женщина едва с ней заговаривала. Следующая ночь была в разгаре, когда раздался тихий стук в окно. Знахарка заторопилась, растормошила Эрну, дала ей с собой хлеба и тех трав, которые добавляла в молоко, и вытолкнула наружу. Сама она выходить во двор не стала. Едва Эрна перешагнула порог, как Виль повернулся к ней спиной и зашагал. Девочка едва за ним поспевала.

— Кто это был? — спросила она, догнав наставника.

— Женщина, — отозвался убийца.

— Но кто она?

— Поди её спроси.

— Ну, дяядюшка!

— Не болтай. Надо будет — сам расскажу.

— А почему она мне помогала?

— Она всем помогает. Эрлейн, я думал, ты с семи годочков-то выросла. Язык что помело. Чего не знаешь, того не расскажешь другим. Поняла?

— Поняла, — насупилась Эрна и они шли до самого рассвета, а после Виль остановился на обочине и вынул из сумки дорогую накидку из тех, что носят горожанки.