Мы не могли разминуться - Аньес Мартен-Люган

– В любом случае в этом вы едины – Николя тоже не горит желанием посылать меня туда.

Я негодующе вскрикнула. Полю было все труднее сдержать смех.

– А что по этому поводу думает Паком?

– Он готов принять меня и обучить, но ему нужно ваше общее согласие.

– Подозреваю, что через какое-то время твой отец смирится! Так что вся ответственность на мне, я в восторге! Большое вам спасибо!

Я встала и подошла к окну, чтобы выкурить сигарету. Я слышала, как они шепчутся за моей спиной. Я четко представляла себе, как Поль его увещевает, говорит, что я скоро отойду, и при этом все время заговорщически подмигивает ему. Ноэ подошел ко мне в тот момент, когда я гасила сигарету, и выдал свою неотразимую улыбку.

– Я буду часто приезжать, обещаю.

– Тебе уже исполнилось восемнадцать, Ноэ, ты не нуждаешься в моем позволении, – капитулировала я.

Он бросился мне на шею, обхватил своими громадными ручищами и стал шептать на ухо, что любит меня.

Я была довольна, что уступила. Ноэ весь год чувствовал себя как рыба в воде. Примерно один месяц из двух он проводил в Индии, и в каждый его приезд во Францию я замечала, что он стал более взрослым, более зрелым. В Индии он столкнулся со страшнейшей нищетой, соседствующей с богатством, властью и преуспевающим бизнесом. Отныне он был полностью независим и управлял своей юной жизнью по собственному разумению. Но при этом охотно советовался и с Полем, и со мной. Бывая на нашем континенте, он проводил выходные дома. Он соблюдал все традиции: занимался с моим мужем скалолазанием и готовил со мной буррито, а потом встречался с лицейскими приятелями, с которыми не терял контакта. Я догадывалась, что он регулярно ходит в гости к Жюстине, и планировала серьезно поговорить с ним с глазу на глаз, потребовать не играть с ней.

Его жизнь в Сен-Мало состояла из работы у Николя и общения с братом и двумя сестрами, которым он посвящал много времени. Он по-прежнему не называл своего отца папой и никогда, наверное, не будет. Впрочем, никто и не просил его об этом. Однако он нашел свое место рядом с той, другой семьей. Мы с Николя старались как можно меньше соприкасаться, и нам это прекрасно удавалось. Мы с Полем ни разу за полтора года не были в Сен-Мало, а они ни разу не приезжали в Нормандию. У Ноэ было три жизни: в Сен-Мало, в Руане и в Индии. Каждому свое место. У каждого свое предназначение.

Как-то утром я получила странное сообщение от Николя, который спрашивал, в агентстве ли мы с мужем, потому что он собирается сейчас заехать, чтобы обсудить кое-что важное. Я сразу насторожилась. Поль, желая меня успокоить, предположил, что речь пойдет о большом, на несколько месяцев, путешествии, в которое собирается Ноэ. Однако когда к нам явился бледный как смерть Николя, я испугалась – было ясно, что происходит нечто серьезное. Поль успел придержать меня за талию до того, как меня перестали слушаться ноги.

– Что-то с Ноэ?

– Нет, – ответил он измученным голосом. – У вас найдется тихое место, где мы можем поговорить?

Продолжая меня поддерживать, Поль поманил его в свой кабинет. Николя рухнул в кресло и обхватил голову руками. Да, мы держали дистанцию, однако у нас установились вполне мирные и хорошие отношения, и меня расстроило его состояние.

– Николя, – осторожно позвала я. – Что происходит?

Он перевел на меня затуманившийся взгляд.

– Прости меня, Рен. Вы оба заслужили спокойную жизнь, но я не могу скрыть от вас то, что случилось, и не могу не попросить тебя об услуге, хотя предпочел бы этого не делать никогда…

– Ты меня пугаешь! Да о чем ты, в конце концов?

– Это Паком…

– Что – Паком?

– Он вернулся в Сен-Мало…

– И в чем проблема? Не понимаю, каким боком это меня касается.

– Рен, он вернулся, чтобы… Черт!

Он вскочил, забегал по комнате, сжав кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не замолотить ими по стене.

– Не могу…

Его голос надломился, а мое сердце на секунду перестало биться, откликаясь на его отчаяние.

– Паком вернулся… умирать.

У меня так сильно закружилась голова, что я едва не упала в обморок. В моей памяти всплыла мощная фигура, продуваемая ветром, на крепостной стене. Паком походил на капитана, сероглазого, с хмурой улыбкой.

– Нет! – запротестовала я. – Неправда!

По такому серьезному поводу Николя не стал бы мне врать. Но я отказывалась верить.

– Как такое возможно? Если он действительно болен, он пойдет к врачам и вылечится!

Лицо Николя выражало утомление, безнадежность, смирение.

– Нет, Рен, слишком поздно. Он уже давно отказался лечиться. Я только что узнал, почему он уехал полтора года назад и не хотел возвращаться. Помнишь? Все тогда гадали, в чем причина…

Пакому поставили диагноз как раз перед его первой непредвиденной встречей с Ноэ в Руане. Я помню его внезапный приезд. Почему он тогда появился у меня? Возможно, он рассказал бы мне все, не столкнись он нос к носу с Ноэ? В моих воспоминаниях он был пышущим здоровьем мужчиной. Однако если покопаться в памяти, я не единожды – в частности, в тот вечер – подмечала его изнуренный вид и заострившиеся черты лица. Какая нужна была сила характера, чтобы скрывать от всех симптомы?! Он ни с кем не поделился, не желая становиться источником беспокойства. Он сделал свой выбор, как только узнал. Ограничился строго необходимым минимумом лечения, решил прожить оставшуюся жизнь на полную катушку, отказался от прозябания в паутине трубок и капельниц, от операций, от слабости и отвратительного самочувствия из-за тонны поглощаемых лекарств. Бесполезных лекарств, потому что исход известен заранее. Зачем пытаться отыграть у болезни немного времени, если ради этого нужно остаться без той жизни, которую он всегда хотел вести! Поэтому, как только он убедился в том, что все понемногу улаживается, он уехал, чтобы дать нам возможность объединиться и избавить нас всех от зрелища его неизбежного угасания.

– Как все открылось?

Николя печально усмехнулся.

– Он часто общался по скайпу с детьми или со мной по работе. В последнее время я находил его каким-то странным, ненормально изможденным. Я поделился с ним своим волнением, и он сдался, захотел в последний раз увидеть Сен-Мало и крепостные стены и тут же все выложил. В лоб, не щадя меня, как он это умеет.

В глазах Николя стояли слезы.

– Его состояние резко ухудшилось. Он был слишком слаб, чтобы добираться до Франции в одиночку. Я полетел за ним и привез его домой два дня назад.

Ноэ живет в его квартире.

– А что Ноэ?

– Последние двое суток он не отходит от него ни днем ни ночью.

Так вот почему мой сын не объявлялся. Я задрожала, представив себе, что на него свалилось. Николя сразу догадался, почему я забеспокоилась.