Самозванка - Валерий Самохин

Строй молчал. Гнетущая тишина прерывалась лишь легким покашливанием, да жужжанием мух.

— Негоже ты молвишь, батько атаман, — выйдя вперед, Метелица плюнул на широкую ладонь и пригладил седой оселедец. — Не за то нам матушка-государыня Злата чины дарила, да казной щедро одаряла, чтоб мы труса праздновали, врага узрев. На печи и завалинке каждый хоробр, а настоящий казак биться будет, пока рука саблю держит, да порох в рожке не закончится. А коли сложим буйны головы в схватке удалой, так честь свою воинскую сохраним незапятнанной … — и, обернувшись назад, он зычно крикнул: — Верно я баю, братья-запорожцы?!

— Сечь!!! — единым вздохом отозвался строй. Еще секунду назад тусклые глаза казаков заполыхали мрачным огнем. — Веди нас, батько!..

— Пан Ляшко, ты остаешься в крепости, — дрогнувшим голосом приказал Данила. Предательская слезинка повисла у края глаза. — Ударим по штабу, авось и паника начнется, а там и до победы недалеко. Пойдем пешими, против наших штыков конница бессильна… — боднув тяжелым взглядом возмущенно вскинувшегося шляхтича, повысил голос: — И не перечь — это приказ! Если поляжем, обменяешь алмазы на свободу, женщин спасешь и раненых. Пригрозишь взорвать — согласятся… — и, не слушая протестующих возгласов, он вытащил саблю из ножен…

Ворота распахнулись. Бегом покидая крепость, казаки торопливо строились в каре. Извлеченный из кожаного чехла триколор, перечеркнутый золотистым «Z», весело развевался на ветру, радуясь долгожданной свободе. Данила взмахнул саблей. Грозное каре, ощетинившись штыками, в молчании, мерным шагом двинулось на противника. Полверсты показались вечностью.

Топот копыт за спиной заставил обернуться. Тоненькая фигурка соскользнула с коня, горячие руки обвили шею.

— Данила! — жаркий шепот ударил по натянутым нервам. — Я с тобой! Не оставляй меня одну, любимый!

— Ты с ума сошла! — с трудом освободившись от объятий, он беспомощно оглянулся. Ближние казаки прятали ухмылки в густых усах. — Черт с тобой… — времени на споры не было ни минуты. — Только держись в середине.

Победно сверкнув бесовскими очами, Марыся юркнула в разомкнувшийся на мгновенье строй. На Черного, парившего в вышине и криками пытавшегося привлечь внимание к чему-то далекому, внимания никто не обратил.

* * *

— Они храбры! — в голосе седого ветерана слышалось неподдельное уважение. — И умны. Бить будут в центр, единым кулаком. Если дальние полки вовремя не подтянутся, нам придется туго.

— Отдать приказ коннице?

— Посмотри, — сэр Генри протянул подзорную трубу полковнику. — Видишь, что делают передовые сотни? Я никогда не видел такого способа заряжать мушкеты. Похоже, что здесь и кроется секрет скорострельности их оружия. Эти русские дьявольски хитры… Нет, конница бессильна против такого каре. Мы только зря положим людей. Сделаем по-другому. Как только они бросятся в рукопашную, подашь сигнал к отступлению — основной удар придется в пустоту. Сомкнем фланги и разобьем их строй. Нам нужно продержаться четверть часа, пока не подоспеют основные силы.

— Но конница может их задержать! — возразил О'Коннор. Генерал покачал головой.

— Это последняя битва в их жизни. Русские достойны уважения. И они его получат.

Страшен штыковой удар. Еще страшней он после ураганной, невиданной по точности и быстроте стрельбы. Дрогнули британские войска, дрогнули и побежали.

— Гик! — боевой клич запорожцев пронесся над южно-африканскими землями.

Но слишком поздно поняли казаки, какую ловушку уготовил им опытный генерал, добывавший себе славу не на одном континенте. Подался центр, прогнулся, и до штабной палатки рукой подать, но растянулась оборона, охватывая кольцом нападающих, и сдвоенный удар флангов превратил стройную атаку в бестолковую свалку. Где каждый сам за себя, и вся надежда на товарища, что вовремя прикроет спину и отведет в сторону предательский удар.

— Ну, вот и все, — удовлетворенно произнес сэр Генри, оглядывая с пригорка поле боя. Трем полкам, спешащим на выручку, оставались считанные метры. — Можете готовить отчет для Компании… — брезгливо добавил он.

Трясущийся наблюдатель от торговой корпорации облегченно кивнул головой.

— Что это?! — О'Коннор резко обернулся назад. Земля под ногами дрогнула, отозвалась далеким гулом. — Кто это такие, дьявол их побери?!

Многотысячная конная лава, вынырнув из холма, стремительно заполняла горизонт. Грозное, раскатистое «ура!» болью ударило по барабанным перепонка.

— Это русские, — после минутной паузы, меланхолично отозвался генерал. — Мы проиграли, мой верный полковник.

Достав из кармана камзола серебряную табакерку, он с невозмутимым видом опустился на походный стульчик.

* * *

— Генерал-аншеф Григорий Орлов! — голубоглазый богатырь, спрыгнувший с коня, весело скалился белоснежной улыбкой. — А ты, надо полагать, и есть войсковой атаман Палий?

— Он самый, — настороженно ответил Данила, крепко пожимая протянутую руку. Окровавленная сабля повисла на темляке — Благодарю за подмогу. Без вас нам пришлось бы несладко.

— Матушка-императрица жалует тебя чином генерал-поручика русской армии, — Орлов небрежно щелкнул пальцами. Молодцеватый адъютант торопливо протянул запечатанный сургучом свиток. — В твое распоряжение велено передать пять пехотных полков. Дальнейшие инструкции узнаешь в письме.

— У меня есть своя повелительница, — Данила охнул от боли. Лисица, перевязывающий льняной тряпицей раненую руку атамана, виновато захлопал глазами.

— А от нее тебе особый указ, — усмехнувшись, Орлов достал сложенную вчетверо записку. — В нем то же самое, почти слово в слово.

«Данила! Срочно отправляйся в Индию» — липкий пот заливал глаза и дальнейший текст расплывался перед глазами. Лишь последние строчки нахально пролезли вперед, вызвав непроизвольную улыбку: «И не пропадай надолго! Я соскучилась!»

— Господин генерал, — незнакомый лейтенант козырнул Орлову. — Разрешите обратиться к господину атаману? — Получив в ответ молчаливый кивок, он почтительно тронул за разорванный рукав Данилу: — Прошу следовать за мной. Вас просят безотлагательно поспешить.

Стараясь не наступить в кровавые лужи, обходя изрубленные тела и обломки сабель, Данила поплелся за офицером, держа на весу так и не забинтованную руку. Через пару десятков метров взгляд наткнулся на Метелицу. Он сидел на плоском камне, баюкая на коленях Марысю. Из-под расстегнутого мундира выглядывала шелковая рубашка с маленькой дырочкой пониже левой ключицы и быстро набухающим красным пятном.

— Данила… — синие глаза озарились радостью. — Наклонись ко мне.

Без сил опустившись на землю, он ласково провел рукой по волосам. Бескровные губы дрогнули в слабой улыбке.

— Поцелуй меня, любимый, в последний раз! — прерывистым шепотом попросила девушка. Судорожный ком, встав поперек горла, перехватил дыхание. — И поклянись, что будешь помнить меня всегда… Слов клятвы она уже не услышала.