Матери - Жереми Фель

Норма показала ему знаком, чтобы он перешел вместе с ней к окну.

– Мозг не задет, – сказала она, прислонив руку к стеклу, – но удары были очень сильные, и сохранить ей один глаз врачи не смогли. Зубы почти все выбиты. Даже не знаю, что ей сказать, когда она проснется, как все объяснить. Она уже большая и все понимает.

– Но ведь со временем она поправится, так?

– Насколько я поняла, да, хотя ничего определенного пока сказать нельзя. Жить как раньше она уже не сможет. С этим придется смириться, и надо будет делать все, чтобы ей помочь.

Грэм на мгновение задумался, пытаясь осмыслить слова матери. Он вспомнил вязкий запах, который витал в гостиной, и представил, как мать держит на руках его потерявшую сознание сестренку.

– Не надо корить себя, Грэм, – сказала Норма, кладя руку ему на плечо. – Хейли решилась напасть на твою сестру, хотя знала наверняка, что та не представляет для нее никакой угрозы. И она пошла на это только ради того, чтобы задеть меня за живое. Знаю, ты ее выпустил, поскольку понимал: иначе нам не выбраться из этого переплета. Мне так хотелось, чтобы ты ничего не узнал, но ты сделал то, что только и было возможно в сложившихся обстоятельствах и что на твоем месте сделал бы любой здравомыслящий человек…

– А если бы я не освободил ее столь поспешно, если бы сначала поговорил с тобой…

– Тогда могло случиться еще что-нибудь. Положение было просто отчаянное, и ничем хорошим это не закончилось бы. А произошло все потому, что в панике я, не подумав, решила поступить бог знает как.

У них за спиной послышалось слабое покашливание.

– Ты слышишь меня, родная? – спросила Норма, дотронувшись до лба дочери. – Ты ведь маленькая и очень храбрая девочка, правда? Вот и Грэм здесь. Специально пришел тебя навестить.

– Привет, малышка! – сказал он, силясь смотреть на сестру так, как смотрел раньше. – У меня все не было времени, но скоро я привезу тебе твою любимую куклу, идет?

В дверь постучали. Затем в палату вошли две медсестры, толкая перед собой маленькую тележку, и попросили их подождать в коридоре, пока они управятся с различными процедурами.

Воспользовавшись этим, Грэм с Нормой вышли из здания больницы, добрели вместе до парка и присели там на скамейку.

– Эмбер улетела? – спросила Норма, закурив сигарету.

– Да, больше часа назад. Она оставила мне ключи от своей квартиры – думаю там переночевать сегодня, так будет проще.

– Ты прав. А я, поскольку Синди уже пришла в себя, прослежу, чтобы мне поставили койку рядом с ней. Я совсем не хочу, чтобы она проснулась ночью в полном одиночестве.

– Я могу съездить домой и оставить записку для Томми на случай, если он все же вернется.

Мать встала и раздраженно прошлась туда-сюда. А когда повернулась к нему, он подумал, что она того и гляди рухнет как подкошенная.

– Послушай, Грэм, мне действительно нужно тебе кое-что рассказать про твоего брата – если я не сделаю этого прямо сейчас, боюсь, потом у меня не хватит сил. Я прекрасно понимаю, ты, конечно, в ужасе от того, что он сотворил с этой девчонкой, только ты так и не понял, почему он совершил этот проступок. Я не перенесу, если ты отвернешься от него из-за произошедшего, так и не узнав, через что он прошел и через что прошла я. Сейчас, Грэм, ты нужен ему больше, чем когда-либо. Равно как и я.

Норма помолчала, глядя себе под ноги.

– Харлан обижал Томми, серьезно обижал, а когда я это узнала, было уже поздно. Я думала, после того несчастного случая с Харланом жизнь у Томми потихоньку наладится и он все забудет. Но все забыть он не смог – кое-что осталось в глубине сознания, и это кое-что никак не дает ему покоя.

Норма опять прервала рассказ – мешали подступившие к горлу рыдания.

– Он был еще совсем маленький, – с трудом продолжила она. – Только сейчас мне стало ясно, какая же я была дура. Я просто не хотела смотреть правде в глаза. Тогда я и тебя-то не осмеливалась спросить – может, Харлан прикасался и к тебе. А все потому, что я очень боялась услышать твой ответ. Это мне досталось от матери – манера прятать голову в песок, пока не пройдет буря.

Грэм остолбенел, не в силах вымолвить ни слова. Однако он не был так уж удивлен, поскольку кое о чем все же догадывался.

И это было тем более ужасно.

Это многое объясняло. Все детские страхи Томми, вскрики, провинности, необузданную ярость. Если раньше Грэм старался, но никак не мог взять в толк, что творится в голове у младшего брата, то теперь наконец узнал лежавший на поверхности ответ, и от этого ему стало горше, чем когда-либо.

Раздираемый противоречивыми чувствами, Грэм взял мать за руку, желая показать, что он здесь, рядом, и не оставит ее в беде.

– Несмотря на то что он там себе думает, одному из этой истории ему не выпутаться, – продолжала Норма. – Далеко уйти он не мог, но, где бы он ни был, я знаю: ему страшно, и мы ему нужны, хоть он и отказывается это признать. Поэтому, Грэм, я хочу, чтобы ты сделал то, чего не смогла я. Пока еще не поздно. Я хочу, чтобы ты нашел моего сына и своего младшего брата и вернул его домой.

Стебли кукурузы вокруг были такие высокие, что мальчонка уже не знал, где находится и где его дом, откуда он сбежал. Устав от долгой беготни, он упал на колени и расплакался, снова вспомнив о матери, которая была очень далеко, а потом о старшем брате, которому он собирался все рассказать перед тем, как тот отправился в школу, опять оставив его одного с ним. Папа пригрозил, что убьет их всех, если он расскажет им правду, а мальчонке совсем не хотелось, чтобы из-за него умерла мама и старший брат. Руки и ноги у него были в ссадинах, колени немного кровоточили, но надо было бежать дальше, поскольку папа уже пустился на его поиски. Он протер глаза, встал и двинулся наугад, раздвигая руками длинные стебли кукурузы и листья, хлеставшие его по лицу. Было слышно, как высоко в небе гудит маленький самолет. Облака кое-где своей формой напоминали диких зверей. Продвигаясь все дальше, мальчонка заметил метрах в десяти впереди фигуру в большой шляпе – и застыл как вкопанный. Но оказалось, это лишь пугало, которое было видно из окна чердака. Однако, хотя мальчонка знал, что пугало смастерили из соломы и тряпок, он все же не решился поднять глаза и посмотреть в его насмешливое лицо, когда проходил мимо.

Наконец он выбрался на дорогу и с опаской перешел ее, озираясь по сторонам, как учила мама. Но машин на дороге не было, и помочь ему никто не мог. По ту сторону раскаленной на солнце ленты асфальта тянулись все те же необозримые кукурузные поля.

Вдалеке, почти у самого горизонта, он различил очертания большой постройки, где забивали животных. Главное – не идти туда. Поговаривали, будто там творились совершенно жуткие вещи. Но, в конце концов, лучшего места, где можно спрятаться, пожалуй, было не найти. Папа наверняка не станет искать его в той дыре – его, такого трусливого мальчишку, сущего цыпленка, как он шутливо называл его в присутствии своих друзей и особенно того седого, который жил в большом городе, в окруженном очень красивыми сиреневыми цветами доме, куда он иногда его привозил.