Чистая правда - Дэвид Бальдаччи

– Черт возьми, нет.

Полицейский подошел к задней части фургона, приподнял стеклянную дверцу и увидел стену из ящиков. За ней скорчился накрытый брезентом Руфус.

– Что у вас здесь, сэр? – крикнул полицейский.

– Еда, – крикнул в ответ Джош, высунувшись в окно.

Полицейский открыл один ящик, потряс банку с супом, вскрыл коробку с крекерами, а потом закрыл дверцу и подошел к кабине.

– Там много еды. Поездка будет не настолько долгой.

– Спросил, чаво хотса детишкам. Они сказали, еды.

Полицейский заморгал.

– Ну, тогда вы молодец. Хорошо поступаете.

– А у вас детишки есть?

– Двое.

– Хорошо.

– Удачной поездки, – сказал полицейский и зашагал к своей машине.

Джош выехал на дорогу вслед за патрульной машиной.

В окне появился Руфус.

– С меня стекла целая река пота.

Джош улыбнулся.

– Ты должен все воспринимать спокойнее. Если ведешь себя как задира, они сразу надевают на тебя наручники. Если ведешь себя слишком вежливо, решают, что ты пытаешься их надуть. А если ты старый и глупый, им на тебя плевать.

– И все же мы едва не попались, Джош.

– Мы получили передышку благодаря мексу. Они очень серьезно относятся к семье и детям. Ты начинаешь вешать им лапшу на уши, и они сразу относятся к тебе по-хорошему. А если б он оказался белым, у нас возникла бы серьезная проблема. После того как он принял решение осмотреть фургон, белый не успокоился бы, пока не добрался бы до твоей задницы. Черный мог бы дать мне послабление, но тут никогда нельзя знать заранее. Иногда, надев форму, они начинают вести себя как белые.

Руфус недовольно посмотрел на брата.

– Но хуже всех азиаты, – продолжал Джош. – Им даже слова нельзя сказать. Они будут просто стоять и смотреть на тебя, ничего не слушая, а потом сделают то, что посчитают нужным. Возможно, сразу стоит стрелять, прежде чем тебе надерут задницу при помощи кунг-фу… Да, нам очень повезло, что мы встретились с офицером Педро. – Джош выплюнул жвачку в окно.

– Ты всех разложил по полочкам, – сердито сказал Руфус.

– Тебя что-то беспокоит? – взглянув на него, спросил Джош.

– Может быть.

– Ну, ты можешь жить свою жизнь так, как хочешь, а я живу свою, как хочу я. И мы посмотрим, кто добьется больше. Я знаю, что тебе нелегко пришлось за решеткой, но и на свободе далеко не пикник. Я создал свою маленькую тюрьму прямо здесь. И никто не объявлял мне приговор.

– Господь создал всех нас, Джош. Мы его дети. И делить нас неправильно. Я видел, как белых парней избивали в тюрьме. Зло приходит в разных формах и имеет множество цветов. Так говорит Библия. Я никого не стану судить, пусть каждый судит себя сам. Есть только один способ сделать это.

Джош фыркнул.

– Ты только посмотри на себя – что ты говоришь? После всего, что Тремейн и остальные с тобой сделали… Хочешь сказать, что не испытываешь к ним ненависти и не мечтаешь их убить?

– Нет. Будь у меня такие чувства, получилось бы, что Вик забрал любовь из моего сердца, отнял у меня Господа. Если б он это сделал, он бы меня контролировал. Но на земле нет человека настолько сильного, чтобы отнять у меня Бога. Это никому не дано – ни старому Вику, ни кому-то другому. Я не глуп, Джош. Я знаю, что жизнь несправедлива. И знаю, что черные не сидят на вершине мира. Но я не собираюсь увеличивать свои проблемы ненавистью к другим людям.

– Дерьмо. Ты получаешь золотую кредитку от Бога на ненависть ко всем белым.

– Ты ошибаешься. Если я ненавижу их, значит, я ненавижу себя. Я пошел по этой дороге, когда попал в тюрьму. Ненавидел всех. Дьявол заполучил меня, но Господь вернул. Я не могу ненавидеть. И не буду.

– Ну, это твоя проблема. И чем быстрее ты ее решишь, тем будет лучше для тебя.

* * *

– Ты совершил серьезную оплошность, Фрэнк. Ты убрал Райдера и его жену, но почему-то не обыскал его офис.

Рука Рэйфилда стиснула телефонную трубку.

– Ну и скажите мне, когда я должен был это сделать? Если б я проник туда до того, как прикончил Райдера, у него могли возникнуть подозрения и он наверняка сбежал бы. А если б нас поймали после того, как мы с ним разобрались, возникли бы вопросы, на которые у меня нет ответов.

– Но ты же сказал минуту назад, будто полиция считает, что произошло убийство и самоубийство, и собирается закрыть дело.

– Вероятно, так и есть.

– В таком случае, ты можешь забраться в его офис. Например, сегодня вечером.

– Если все будет спокойно, мы так и сделаем.

– Ты нашел письмо, которое Хармс получил из армии?

– Пока нет… – Он замолчал, когда в его кабинет ворвался Тремейн, который размахивал листком бумаги. – Подождите.

Тот протянул листок Рэйфилду, который прочитал его, побледнел и посмотрел на мрачного Тремейна.

– Где ты его нашел?

– Сукин сын сделал полость в ножке кровати. Очень ловко, – пришлось признать Тремейну.

Рэйфилд снова заговорил в трубку и несколькими краткими предложениями передал содержание письма.

– Твоих рук дело, Фрэнк?

– Послушайте, если б он умер в тюрьме, как мы планировали, вскрытие не стали бы делать. Другой возможности защитить свои задницы у нас не было. И мы все согласились, что так будет правильно.

– Но, Господи, Хармс остался в живых… Почему ты не изъял данные из системы?

– Я так и сделал! Неужели вы не понимаете, что в противном случае все всплыло бы во время расследования? Райдер был совсем не глуп, он бы обязательно использовал это для защиты Хармса.

– Но если ты изъял это из архивов, почему армия прислала ему письмо через столько лет?

– Кто знает… Какой-нибудь недоумок клерк мог наткнуться на лист бумаги и положить его на место или просто внес информацию в базу данных… А когда документ оказывается в официальном военном архиве, никто не знает, в какой момент он всплывет, несмотря на все старания его похоронить. Это самая большая бюрократическая машина в мире, контролировать ее невозможно.

– Твоя задача состояла в том, чтобы отслеживать ситуацию.

– Только не надо учить меня работать. Я пытался, но невозможно отслеживать все в течение четверти века.

– Ну а теперь мы разбудили память Хармса, – со вздохом сказал его собеседник.

– Любая стратегия предполагает риски.

– Возможно, у Райдера осталась копия письма.

– Я не представляю, как Руфус Хармс получил возможность сделать копию. Но письмо не было приложено к апелляции, отправленной в суд, это мы знаем точно.