Сияние любви - Тейлор Джонс

Значит, дошло уже до этого. Папа разорил семью.

Его кабинет был единственной комнатой во всем доме, которая еще выглядела обитаемой. Фактически она больше походила на свинарник. Повсюду валялись грязные тарелки, пустые бутылки из-под бренди и рома. На одной из портьер виднелся длинный вертикальный разрез, а посреди ковра красовалось огромное пятно от вина. В комнате воняло сигарным дымом. Генриетта взяла со стола забрызганный воском листок бумаги. Это был счет от папиного портного на огромную сумму.

– Гетти, малышка! – раздался голос отца. Генриетта торопливо вернула счет на место и обернулась назад.

Отец вразвалку прошел в комнату, его седеющие волосы торчали в разные стороны. Одна сторона его лица была помятой. Должно быть, отец спал.

– Конечно, тут прибрано не так, как хотелось бы такой воспитанной девчушке, как ты, – хрюкнул он, наливая себе ром в стакан. – Но, черт возьми, это все еще твой дом, не правда ли?

– Да, – ответила Генриетта. В горле саднило так, будто она поела песку. Генриетта не могла понять, почему относилась к отцу с таким подозрением. Нервы у нее были натянуты до предела.

– Иди сюда. Я хотел тебе показать что-то за домом, – приказал отец.

Сердце Генриетты тревожно забилось в груди.

– А ты не можешь просто сказать мне? – Она стояла спиной к столу и могла даже чувствовать, как шевелятся бумаги на нем.

– Это лишь испортит сюрприз. Пойдем, осчастливь своего папу разок.

Не дожидаясь ответа, сквайр повернулся и вышел. Генриетта последовала за ним. Ее судьба была в его руках. Если он хотел помучить ее еще несколько мгновений, прежде чем освободить от обручения с Туакером, то она с этим ничего сделать не могла.

Генриетта осознала свое безрассудство, только когда прошла через ворота, ведущие на задний двор. Там стояла черная карета, запряженная четырьмя вороными лошадьми, в нетерпении фыркающими и бьющими копытами. Кучер сидел на козлах, лицо его было унылым и безразличным.

– Вот для тебя сюрприз, Гетти, – хрюкнул отец, глотая остатки рома и прислоняясь к кирпичной стене у ворот. Испуганный крик вырвался у Генриетты из груди, и она шагнула назад, однако отец грубо схватил ее за запястье. – Куда это ты собралась, милочка? – прошептал он ей на ухо. Запах алкоголя и немытой кожи резко ударил в нос.

Дверь кареты распахнулась, и из нее показался Сесил Туакер. Его длинное лицо было бесстрастным, темные волосы, зализанные назад, прикрывали лысину.

Генриетта в панике попробовала вырвать руку, однако хватка отца была железной.

– Помогите! – выкрикнула Генриетта в надежде, что кто-нибудь ее услышит. – Кто-нибудь, на помощь!

– Гетти, – спокойно проговорил Туакер, делая шаг по направлению к ней, – я устал дожидаться тебя. Я мирился со всеми оскорблениями и с твоим бегством из Йоркшира. Я терпел, пока ты унижалась перед этим распутником Кинкейдом. Но больше я не намерен ждать свою невесту.

Генриетта перестала сопротивляться, когда услышала щелчок курка. В руках у Туакера оказался пистолет, и он целился прямо Генриетте в сердце.

– Отпустите ее, сквайр, – приказал Туакер писклявым голосом. – Теперь она пойдет сама. – Он уставился своими крошечными глазками на Генриетту. – Не правда ли, дорогая?

Генриетта ахнула, когда он ткнул ей под ребра дулом пистолета и запихнул в карету. Все это время он держал ее под прицелом.

Дверь кареты захлопнулась, кучер взмахнул хлыстом, и Генриетта услышала голос отца:

– Наслаждайся своей первой брачной ночью, Генриетта!

– Я получил наследство и титул, – объяснял Брендан сквайру Перселлу, сидя в его грязном кабинете. – Этого достаточно, чтобы содержать самую расточительную жену. – Он набрал побольше воздуха в грудь и выпалил: – Я пришел просить руки вашей дочери.

Сквайр одним глотком осушил стакан рома.

– Твое предложение звучит чертовски привлекательным, приятель. – Красные, налитый кровью глаза блеснули ликованием. – Жаль, Гетти уже уехала с Туакером.

Брендану показалось, что его ударили под ребра ножом.

– О чем вы?

– Они решили, что Шотландия – самое лучшее место для венчания. Разумеется, молодые получили мое благословение. Однако вряд ли они успели уже получить свидетельство, учитывая, как трудно бывает с Гетти...

Брендан не дослушал сквайра и выбежал из комнаты.

– Какой романтичный способ ухаживать за будущей женой, – язвительно заметила Генриетта, с ненавистью глядя на Туакера. Сидя на противоположном сиденье кареты, он не осмеливался даже поднять на нее глаза. Подпрыгивая на черных кожаных подушках (дорога становилась все ухабистее), он упорно смотрел в окно.

Генриетта прижала кончики пальцев к своей правой щеке и вздрогнула от боли. Наверняка будет синяк. Щека уже немного припухла.

Она разглядывала Туакера, почти упиваясь своим презрением. Если бы у него не было пистолета, она давно бы убежала. Суетливый, в черных одеждах, он напоминал ей пугливого маленького грызуна, только не такого приятного. Нет, он больше похож на мерзкого таракана, мысленно заключила Генриетта.

Когда карета проезжала пригороды Лондона, она попыталась выпрыгнуть из нее. Туакер ударил Генриетту по лицу рукоятью пистолета и запихнул обратно в карету. Это было уже два часа назад. Одному Богу известно, где они проезжали сейчас. Солнце садилось, в наступивших сумерках различить что-либо было невозможно.

– Романтика, – проговорил наконец Туакер, скривив губы в усмешке, – не представляет большой ценности для церкви, Гетти. Покорность, чистота и целомудрие – вот что меня интересует.

Генриетта презрительно фыркнула:

– Ты преступник, и ты это знаешь. Похищение – это преступление. Тебя лишат сана, когда церкви станет об этом известно.

– Ты просто не понимаешь, дорогая, что принадлежишь мне. Ты принадлежишь мне с того самого дня, когда твой отец пообещал мне твою руку. Имена жениха и невесты были оглашены.

Что можно было на это возразить? Туакер сошел с ума.

– И, – продолжал священник, – тебе еще повезло, что я по доброте своей согласился не замечать твоего поведения. Твоего греховного поведения с этим ублюдком капитаном Кинкейдом.

Кровь отлила от лица Генриетты.

– Да. Мисс Ратледж, этот оплот всего, что есть хорошего и нравственного в женщине, рассказала мне о сомнительном происхождении Кинкейда.

Конь, которого Брендан украл из конюшни сквайра Перселла, широкогрудый белый жеребец в яблоках, оказался неплохим. Он несся галопом в том темпе, который ему задал Брендан. Они уже выехали из Лондона по дороге, ведущей на север, по дороге на Гретна-Грин.

Брендан испытывал то же, что чувствовал, когда мятежники выслеживали его в джунглях Дерадуна. Сосредоточившись только на дороге, он не замечал проносящихся мимо размытых пейзажей.