Охотник на звездном снегу - Ярослав Смирнов

Так. Кажется, сюда…

Он невольно замедлил движения, стараясь перемещаться осторожнее — до маячка Марсии оставалось двадцать метров, и орудовать, как бегемот в рюмочной, не хотелось: пальнешь чуть сильнее, чем нужно, и наделаешь делов… вот так. Аккуратненько: тому в лоб, этому — туда же… а этого просто прихлопнем. Ничего личного…

Лекс разметал человек пятнадцать гоплитов, которые бросались на него с остервенением — те, кто успевал броситься, конечно, — и плазменным резаком — в арсенале гоплита оказалось и такое — стал вскрывать массивную металлическую, даже не металлопластовую, дверь, за которой находилась Марсия и еще восемь человек — он видел их совершенно четко, но внутренним зрением, потому что сканировать рецепторами лапифа не получилось.

Дверь оказалась толстенной, как в сейфе или в противоатомном бункере, так что пришлось повозиться и даже увеличить мощность горелки: на все про все ушло почти полторы минуты.

Странно, подумал Лекс, а почему братья-фериаты до сих пор молчат?

Он совсем было собрался окликнуть их, но в этот момент дверь дорезалась до конца. Лекс отшвырнул ее вбок.

Помещение запасного координационного центра оказалось приличных размеров, и все оно было заставлено всякой аппаратурой — Лекс почувствовал легкий укол, желание тут же запустить жадные световоды в потроха сочных машин и выкачать из их теплых внутренностей все, что только можно… ах ты ж, Казанова электронная, усмехнулся он в сторону взбрыкнувшего желто-стальной искрой вожделения лапифа; но робот тут же перевел внимание на восьмерку церийцев, от которых исходила угроза.

…так, восемь бойцов… то есть человек: три аргироаспида, остальные в штатском: почему не стреляют? ага, понятно…

Два аргироаспида в боевом камуфляже стояли по бокам кресла, в котором лежала Марсия. Глаза у девушки были закрыты, но к креслу не тянулось никаких проводов, чего поначалу испугался Лекс. А то, что аргироаспиды приставили к вискам Марсии пистолеты — так это, пожалуй, ничего и не значило: либо блеф, либо… а, все равно ничего не успеют сделать…

Лекс замер, придав стоящему на двух ногах лапифу вид угрожающий и даже злобный: четыре ствола в четырех руках многозначительно пошевеливались, но бойцов возле Марсии он фиксировал невидимыми для постороннего глаза пулеметами, которые находились в грудной клетке.

— Малейшее движение — и она умрет!.. — пролаял с церийским акцентом третий аргироаспид — у него были погоны с тремя большими серебряными щитами старшего букилария фаланги и тяжелое, изрытое морщинами лицо, на котором застыла гримаса ненависти пополам с презрением.

Впрочем, тяжелый офицерский «гиппарх» в его руке, направленный на незваного пришельца, не дрожал.

«Вот баран, — подумал Лекс. — А понимаешь ты хоть, с кем разговариваешь? Может, я вообще не знаю, что такое заложник… и что такое пленный — тоже не слыхал».

Он заставил лапифа с грозным видом потоптаться на месте и чем-нибудь полязгать.

Пол заходил ходуном, а вот громкого лязга не получилось: но все равно церийцы явно пребывали в нерешительности — в самом деле, Эмпуза его знает, что за железяка такая вломилась в их, так сказать, покои и чего, собственно, железяке этой вообще нужно?..

«Устал я почему-то», — неожиданно пожаловался сам себе Лекс, и тут же понял, что это правда.

Такого с ним давненько не случалось. Если случалось вообще.

Лапиф замер на месте — совершенно неподвижно, даже стволами шевелить перестал.

Повисла странная пауза.

Пять секунд. Десять. Лекс на мгновение отвлекся:

— Урс, что у вас?..

— Зачищаем туннель, мой господин. Впереди что-то похожее на ангар. Противник подтягивает значительные силы.

…в Зал Быстрых Машин забрались, что ли? Нет, не похоже…

Церийцы в координационном центре начали переглядываться: действительно, что происходит?.. Лекс все еще стоял столбом, глядя на Марсию — жива, все с ней в порядке, температура тела нормальная, пульс ровный. Похоже, ее просто усыпили — вон, ресницы вздрагивают, что-то видит во сне…

Он поймал себя на том, что отвлекается от управления роботом — это ощущалось, как зуд под кожей: что-то не так, организм не в порядке, надо действовать…

— А ну, отвечать быстро, кто такой?! — рявкнул вдруг букиларий-аргироаспид, дернув рукой с пистолетом. — Говори, энеадская собака!..

Баран, как есть баран, с неудовольствием подумал Лекс. Подумал бы своей генеральской башкой — чем я, интересно, похож на собаку? Посмотрел бы на себя со стороны да послушал — гав да гав… а ведь церийский — такой мягкий язык.

Остальные церийцы, видя неподвижность робота, начали шевелиться… впрочем, те двое, что стояли возле Марсии, стволов от ее головы не отняли — что и говорить, молодцы, выучка чувствуется.

А вот пятеро штатских развили почти что бурную деятельность. Трое, в комбинезонах техников, понукаемые четвертым, который имел вид крайне важный — небось начальство, подумал Лекс, — начали, открыв рты и с опаской оглядываясь на робота, что-то там крутить и нажимать в своей аппаратуре.

Пятый же цериец, низенький, толстенький и лысенький (похож он был на Денни Де Вито в состоянии неестественной угрюмости), хмурил брови, потирал ладонью щеку и с некоторой озабоченностью, но без особого страха рассматривал лапифа. От его пристального взгляда Лексу внезапно стало не по себе.

Еще большей неожиданностью оказалось то, что сознание его стало уплывать куда-то в сторону, словно кто-то, уже давно пытавшийся перехватить управление и роботом, и самим Лексом, наконец-таки добился своего и с довольной ухмылкой положил руки на консоль управления… или с мерзкой гримасой ухватился за рычаги. Лекс почувствовал, что не может пошевелиться; точнее даже, он был не в состоянии сделать правильное движение — любое действие имело характер неверного и даже предательского: во всяком случае, наверняка чужого.

Странно: паники он не ощутил, хотя и сознавал, что уходят, убегают и улетают драгоценные секунды, обстановка меняется — и не в лучшую пользу, а противник сейчас перехватит инициативу, и совершенно неизвестно, чем закончится геройский поход лапифов — только по лишь его, Лекса, собственной вине. Предчувствие близкой катастрофы было очень ярким и страшно спокойным, но Лекс медлил, хотя силы собирать ему не приходилось.

— Говори, энеадская собака! — снова заорал букиларий, угрожающе взмахнув пистолетом. Щеки его затряслись.

— Помолчите, господин Онасандр, — громко произнес по-церийски низенький и лысенький. — Кажется, наш новый друг не совсем энеадец.

— А кто ж еще, господин посланник? — перевел на него свои выкаченные глаза аргироаспид. — Кто еще мог так нагло вломиться в…

— Имей Цезарь таких солдат, мы бы знали об этом, — перебил его толстяк, оказавшийся самым главным из местных церийцев. — Сдается мне, тут что-то другое. Эй, ты меня слышишь? — обратился он к Лексу.