Ода абсолютной жестокости - Тим Скоренко

Он читает. Со злостью выплёвывает слова заклинания.

– Ты ошибся, – говорит Кранас. – Не стоит меня обманывать. Я знаю его наизусть.

Я тянусь к пальцам императора. Тот отдёргивает руку и снова начинает читать. Теперь он читает спокойнее. Кровь из отрезанного пальца стекает на пол.

Когда император заканчивает, Кранас удовлетворённо кивает.

– Теперь молодец. Всё верно сделал.

Я встаю.

– Ты обещал, – говорит император.

Моё слово имеет вес.

– Кранас обещал. Я – нет. Только вот в каземате держат кое-кого. Я хочу увидеть их. Живыми и на свободе. И никак иначе.

– Если ты убьёшь меня, ты их никогда не найдёшь.

– Есть один способ.

Я хватаю императора за шкирку. Он очень силён. Даже со сломанной ногой он смог бы сражаться против меня. Но он смертен. И ему страшно.

Мы идём к выходу. Кранас идёт первым.

Мы провели внутри довольно много времени, но стражники даже не всполошились.

Кранас открывает дверь.

– Я не знаю дворца, – говорит он. – Я много лет не выходил из обсерватории.

– Ничего.

Я толкаю императора вперёд.

Ситуация повторяется. Не так давно я подобным же образом толкал перед собой Касса. Тогда я был смертным, а моя жертва – нет. Теперь всё наоборот.

Стражники ждут в коридоре. Они не сразу понимают, что с императором что-то не так. В глаз одного тут же вонзается мой меч. Второй успевает обнажить оружие, но до удара дело не доходит: я быстрее. Теперь – самое сложное. Винтовая лестница вниз. В зал, полный солдат.

Император спускается первым. Он отлично знает, что я могу его убить, если захочу. Успею убить.

Стражники внизу смотрят на нас. По залу проносится неясный гул. Император хромает и держится за перила здоровой рукой. Один раз он чуть не падает: я ловлю его за ворот.

Он спускается вниз, а почётный караул молча смотрит на него.

Он оглядывается на меня.

– В центр зала, – говорю я.

Он идёт вперёд. Он не успеет рвануться и исчезнуть за широкими спинами своих латников. Он знает это.

– Повернись, – говорю я громко.

Он поворачивается. Молчание. Они никогда не видели императора – таким.

– Я вызываю тебя на поединок.

Этот сумасшедший кодекс чести империи Фаолан. Он не может отказаться от поединка. Он не может и унизить меня подобно Кассу: я сильнее. Стражники будут повиноваться сильнейшему.

– Я ранен.

– Ты отказываешься от поединка?

Стражники гудят.

Он думал, что я убью его там, наверху. Он думал, что я оставлю его в живых, но запру в комнатёнке наверху. Он думал, что я потащу его в казематы – к своим товарищам.

Он не подумал о подобном ходе. И он знает, что уже проиграл.

– Ты обещал, – шепчет он.

– Я – не обещал.

Бросаю ему меч. Он ловит его здоровой рукой. Я протягиваю руку. Кто-то из стражников отдаёт мне своё оружие. Тяжеловатое, но драться можно. А с таким соперником – и подавно.

Я не люблю ждать. Я подхожу к нему и заношу меч. Он пытается подрубить мне ноги, но это жалкая попытка. Его собственная сломанная нога подгибается, он падает на колени.

Мой меч сносит голову императору Фаолана.

Человеку, который правил империей тысячу с лишним лет. Непревзойдённому бойцу, бессмертному. Он привык к своей славе. Он привык к своему искусству управления. Он знал, что нет никого сильнее.

В общем, он был прав. Пока не появился Риггер.

Я стою над обезглавленным телом. С меча стекает кровь.

Я поднимаю меч вверх.

Кранас позади меня садится прямо на пол. Мне кажется, от радости.

– Ну, кто я теперь, по праву сильного? – реву я во всю глотку.

– Он был ранен, – тихо говорит чей-то голос. – Это нечестно.

Это Рунас. Маленький слуга. Обладатель немалой власти.

Я разворачиваюсь, взмахивая мечом. Вторая голова катится по земле и останавливается, уткнувшись в труп императора.

– Ещё есть сомневающиеся?

Они не знают, что делать.

Да, конечно. Можно было вызвать императора на бой тогда, в начале. Но решения приходят в голову внезапно. Не победил в честном бою – победи в нечестном.

Вперёд выступает Кранас.

– Он победил императора наверху. В честном бою.

Он поднимает руку вверх и чиркает по ней невесть откуда взявшимся ножом.

– Слово смертного, – громко говорит Кранас.

Он знает, что если меня сейчас не признают, то ему тоже будет несладко.

И тогда они склоняются передо мной. Все эти закованные в латы монстры. Стражники с мечами и алебардами. Слуги в сине-красном. Все.

Император Риггер. Это звучит гордо.

Бессмертный император Риггер – это звучит ещё сильнее. Вечный император.

* * *

Кранас и в самом деле почти ничего не знает о дворце. До того, как стать смертным – не по собственной воле – он жил вдали от двора.

Я сижу на троне. Теперь предстоит отдать множество мелких указаний. Решить все проблемы. Все вопросы. Я приказываю привести ко мне Баргота. Почему-то я доверяю этому человеку.

Он появляется передо мной. В его глазах нет ничего. Даже удивления. По-моему, ему безразлично, кому служить. Мне или тому императору. Стражники по-прежнему стоят почётным караулом. Я заметил, что они иногда сменяются. Раз, и где-нибудь в строю происходит шевеление. И на месте одного латника – другой. Это грамотно. Поэтому они не устают.

– Баргот, – говорю я, стараясь понизить тон до почти ласкового.

– Да, господин.

Позади Баргота маленький человечек в чёрном наряде оттирает пол от крови. Я приказал ему делать это при всех, именно сейчас. Демонстративно.

– Советники Касс и Глан?

– В каземате. В камне, как приказал император, – он осекается.

– У прежнего императора было имя?

– Нет, господин. Я его не знаю.

– Кто знает?

– Я не знаю, господин.

Я повышаю тон.

– Кто-нибудь знает, как звали вашего императора?

Ответом служит тишина. Приближённые слуги в сине-красном, помощники Рунаса, столпились у трона, потупив глаза.

– Хорошо. Рунаса – к Кассу. В одну могилу.

Это жестоко. Но нельзя позволять сомнений. Допустивший сомнение хоть раз, допустит его и другой.