Дженнифер Морг - Чарлз Стросс

– Сколько я был без сознания?

Макмюррей смотрит на часы и щелкает языком.

– Около шести часов, – сообщает он и приподнимает бровь. – Сам пойдешь или придется ввести тебе успокоительное?

Я качаю головой и тихо говорю:

– Я знаю о Чарли Викторе.

Его пальцы вцепляются мне в плечо, как когти.

– Вы хотите свести счеты с Биллингтоном – это ваше дело, – поспешно добавляю я. – Но сперва верните мне телефон.

– Зачем? – резко спрашивает Макмюррей.

Несколько голов на другой стороне комнаты поворачиваются к нам. Он изображает беспечную улыбку и, махнув им рукой, поворачивается ко мне.

– Если вскроешь меня, я тебя с собой заберу на тот свет, – шипит он.

– Без паники.

Я сглатываю. Что можно сказать ему без опаски? Ну, хотя бы Рамона меня не слышит: не нужно прятать свои мысли.

– Она мне рассказала про гидроциклы, я знаю, как мы отсюда уходим.

И еще я знаю, что тебе место выделено, а мне – нет. Пора врать напропалую.

– Телефон не служебный, а мой собственный. Я его уже разблокированным купил, без контракта. Он мою месячную зарплату стоит, и я не хочу его потерять, когда клочки полетят по закоулочкам. – Я начинаю поскуливать. – Они все деньги, которые ты меня заставил спустить, будут год еще вычитать из зарплаты! Мне конец…

– С суши сигнал сюда не добьет, – рассеянно говорит он и разжимает хватку у меня на плече.

Я спускаю ноги на пол и стараюсь не упасть, пока мир вертится волчком.

– Не важно. Я звонить не собираюсь. Но можно мне его вернуть?

Я выставляю ногу за пределы контура. Макмюррей вскидывает голову и пристально смотрит на меня.

– Ладно, – говорит он спустя секунду, во время которой я не чувствую никакой странной чуждости, как в тот момент, когда морочил голову Эйлин в центре наблюдения. – Получишь свой дурацкий телефон завтра, прежде чем Рамона всплывет. А теперь вставай – ты возвращаешься на «Мабузе».

Макмюррей отправляет четырех черных беретов сопроводить меня обратно на «Мабузе», и им приходится очень постараться, чтобы выполнить приказ. Я висну на них тряпкой и страдаю от похмелья из-за препаратов, которыми меня накачивал этот ручной доктор Менгеле Биллингтона. Я едва переставляю ноги, куда уж мне забраться в лодку.

Снаружи темно: закат уже миновал, и небо черное – только на западе красноватая мгла. Когда наша лодка бьется о борт «Мабузе» у спущенной посадочной платформы, я замечаю, что охранники по-прежнему не снимают темные очки.

– Слушайте, а что за тема с очками? – спрашиваю я, по-пьяному невнятно выговаривая слова. – Ночь же на дворе!

Громила, который поднимается по лесенке передо мной, останавливается и оборачивается.

– Подводка для глаз, – наконец говорит он. – Думаешь, носить ночью зеркальные очки глупо? Ты попробуй ходить в черном комбинезоне, берете и с автоматом, но с подведенными глазами.

– Какая разница? Солдат не красится! – напевает громила сзади, фальшивя на полтона.

– С подведенными глазами?

Я качаю головой и взбираюсь на следующую ступеньку.

– Это недостаток условий работы, – говорит Первый Громила. – Кому-то приходится писать в баночку, чтобы пройти федеральный наркоконтроль, а нам – краситься.

– Да вы шутите.

– С чего бы? У меня есть акции, которые после ППП будут стоить баснословных денег. Если бы тебе кто-то предложил акции ценой в сотню миллионов и сказал, что нужно только подводить глаза…

– Погодите, – снова качаю головой я. – Но ведь корпорация «TLA» уже вышла на рынок? Как можно провести ППП, если она уже в биржевых списках NASDAQ?

Второй Громила у меня за спиной хихикает:

– Ты не с того конца подошел. Это не первичное публичное предложение, а Приход Планетарного Правителя.

Дальше мы поднимаемся в молчании, а я думаю о том, что в этом есть некий ужасный, но понятный смысл: если ты завел систему тотального наблюдения через косметику, глупо ведь не подключить к ней всю свою охрану? Но сбежать отсюда будет непросто, куда сложнее, чем казалось раньше, ведь каждый охранник – живая камера. Пока мы идем по коридорам, я бешено перебираю варианты. Может, получится заюзать подключение к сети Эйлин, чтобы установить на сервер гейс невидимости, и использовать симпатический канал на их глазах как контагиозный тоннель, чтобы они меня не увидели. С другой стороны, такие сложные решения обычно порождают кучу багов: хоть в одном месте ошибешься – и считай, что повесил у себя над головой мигающий неоновый знак «БЕГЛЕЦ».

Сейчас я настолько измотан, что еле переставляю ноги, куда уж тут браться за сложный электронный саботаж, так что в своей каюте я подхожу к кровати и падаю, прежде чем успеваю закрыть за собой дверь.

Гасите свет.

Когда я просыпаюсь, дрожа от ночного кошмара, снаружи еще темно. Я не помню, что мне снилось, но душа моя полнится чувством глубокого ужаса. С минуту я просто лежу пластом и стучу зубами. Ощущение такое, будто целый парад страшилищ протопал по моей могиле. Тени в комнате принимают угрожающие формы: я щелкаю выключателем прикроватной лампы, чтобы их разогнать. Сердце у меня заходится, как дизельный двигатель. Кошусь на часы. Пять утра.

– Черт.

Я сажусь и обхватываю голову руками. Показал я себя не лучшим образом, скажем честно, а если прямо – то и вовсе паршиво. Через минуту я встаю и подхожу к двери, но она заперта. Сегодня прогулка под луной отменяется. Где-то в километре под водой Рамона дремлет в своем кресле, проходя медленную декомпрессию, а кошмар спит в древней боевой машине, зажатой десятью механическими руками захвата. На борту «Эксплорера» мечется по центру управления Биллингтон и щурит кошачьи глаза в предчувствии власти над миром. Где-то в другом месте на борту «Эксплорера» коварный Макмюррей ждет, пока Биллингтон отключит гейс, чтобы спустить с цепи демона Рамоны, дабы та убила сумасшедшего миллиардера и доставила ДЖЕННИФЕР МОРГ Черной комнате.

Теперь все стало понятно, верно? И что я делаю по этому поводу? Сижу сиднем без толку и красуюсь в золотой клетке. И бормочу себе под нос: «Лежи и думай об Англии». А это уже просто унизительно. Будто Биллингтон уже отключил гейс, который заставлял меня играть героя…

– Черт! – снова повторяю я.

Вот оно что! Я должен был заметить это раньше! Геройский гейс больше на меня не давит, не путает мысли. Я снова стал собой, ботаном в углу. Такое ощущение, будто меня накрывает пассивный фатализм, будто я жду спасителя, который меня выручит. Я себя чувствую нерешительной тряпкой потому, что у меня ломка от героизма. Либо так, либо фокус ловушки на Героя сместился…

Я снова смотрю на часы. Десять минут шестого. Что там сказал Макмюррей? Сегодня. Отодвигаю кресло и сажусь перед телевизором. Гидроциклы на палубе С. Скоро мне вернут телефон. Какой там был код быстрого набора? Как только нас распутают, Чарли Виктор убьет Биллингтона. Система «Могильная пыль». ДЖЕННИФЕР МОРГ не настолько мертв, как думает Макмюррей. Это единственное объяснение поведению Биллингтона.